Автор: Leopold
Фэндом: TMNT
Рейтинг: PG-13
Жанр: Джен, Психология, Повседневность
Состояние: Закончен
Размер: Drabble
Описание: Жизнь меняется: еще недавно он был обычной крысой, а теперь он мутант, с четырьмя приемышами-черепахами
От автора: Слишком мало внимания Сплинтеру, а ведь ключевой персонаж. Исправим это
Рецензии критиков: Есть
Он еще не привык к громкому цокоту собственных когтей, а потому прижимает уши к голове, каждый раз опасливо оглядываясь. Длинный гибкий розовый хвост слегка ударяет его по бокам при быстрой ходьбе, передние лапы приобрели невиданную ранее хваткость и ловкость: стали почти как человеческая кисть. Однако природная заложенность к хождению на четырех лапах пересиливает приобретенную возможность, а потому он предпочитает передвигаться именно так: и быстрее, и надежнее и хвостом ударить можно, если обидчик нападет сзади. Безопаснее, одним словом.
Он неосознанно боится зеркал, боится своего нового отражения в лужице и водостоках канализации, еще непривыкший к тем радикальным переменам, что произошли за одну ночь. Дышать стал словно шумнее, запахи сильно обострились, мир стал в сотни раз радужнее и цветастее, будто кто-то взял и разукрасил его яркими фломастерами. И все-таки страшно и не по себе от этих перемен, а в голове одна мысль, заложенная инстинктами: беги, спасайся, забейся в самый дальний и темный угол, да не высовывайся. Однако что-то другое пересиливает пресловутые инстинкты, к которым он прислушивался всю свою сознательную жизнь. Быть может, разум?
Спешные мысли выдают картины, одну за другой. Слишком часто на них мелькают маленькие черепашки, будто придавленные собственными панцирями: их мордахи, все как одна, странные широкие улыбки, которыми они приветствуют его, черные бусинки глаз, хотя такие не у всех, у одного из них странные, темно-синие. И спят сейчас эти четверо, спят в одном из темных закутков бесконечной канализации, на соломе, которую он так бережно таскал для себя, а отдать пришлось им. Он хмурится, недовольно фырчит. На кой черт они ему сдались? Их еще и кормить надо, уж больно прожорливые. И одновременно с этим такие маленькие, глупые, наивные и беззащитные, что невольно начинаешь чувствовать за них, неясно откуда взявшуюся, ответственность.
На улицу выходить страшно, он теперь слишком заметен. Маленькую белую крысу в огромном Нью-Йорке никто не приметит, а вот мутировавшего огромного крыса – еще как. Но что-то гложет его изнутри, заставляя подняться на поверхность и искать пропитание, для тех четверых зеленных, совершенно ненужных ему приемышей. Все-таки интересное слово, приемыши: почти как приемные мыши. И чего они таскаются за ним, доверчиво заглядывая в глаза? Он тихонько ворчит, но все-таки лезет вверх, по лестнице, аккуратно отодвигая люк. Настороженно замирает и осматривается. В подворотне темно и никого нет, лишь белая блямба на небе освещает путь. А в голове уже как программа: «еда, нужно много еды».
Прохладный ветер слегка треплет шерсть, он выбирается, но люк закрывает не до конца, делая мысленную пометку вернуться именно сюда. Полезно иметь такие цепкие пальцы наряду с острыми когтями, ничего не скажешь. Встает на задние лапы, начав привычно горбиться, передние лапы прижимает к груди и глубоко втягивает воздух, ноздри расширяются, улавливая десятки запахов. Отбросами, да мусором детей кормить нельзя, для них только самое лучшее: это в генетической программе заложено, а значит надо искать что-то поприличнее. Замечает собственную тень, зловещую и огромную, и тут же сердце словно падает в недра желудка, шерсть дыбом, глаза туманит пелена. Снова первобытный страх захватывает сознание, но после, отступает, под натиском разумности, что с недавнего времени поселилась в нем. Все хорошо, нет ничего страшного, это он сам и к себе пора бы уже привыкать.
Перебежками он подходит то к одному, то ко второму окну, с надеждой в них заглядывая. Принюхивается, часто перебирает лапами и даже имеет наглость порой цепляться за пожарные лестницы, слушая безжалостный скрежет когтей о металл. Уже очень поздно и многие спят, но ему везет наткнуться на шайку празднующих что-то подростков. Вот они какие, эти люди. Какое-то время он с интересом наблюдает за их действиями, за парочкой, зажавшейся между холодильником и стеной, за юной леди с позеленевшим лицом, за парнем, нещадно вливающим в себя алкоголь. Вдыхает запахи, витающие в округе, и едва сдерживается, чтобы не чихнуть. Странные детеныши у людей, так хотят поскорее повзрослеть, толком не став старше. Хотят к себе взрослое отношение, не совершая взрослых поступков. А ведь так не бывает, даже крысы это знают. Но не люди его интересуют, а те три коробки с пиццей, что неосмотрительно оставлены на подоконнике. Жадно притягивает их к себе, на прощанье едва прищелкнув хвостом, слыша, как тоненько взвизгивает молодая девушка, бессвязно бормоча что-то о мохнатом монстре.
На его морде появляется легкая ухмылка, он лукаво щурится и, прижимая добычу к себе, чуть прискакивая на месте, направляется обратно, исчезая в темноте. Что ему до этих мелочных людишек, погрязших в собственных пороках и желаниях. Его дети ждут, голодные и одинокие, с добрыми улыбками и забавными бусинками глаз, что весело сверкают в полутьме бесконечных лабиринтов холодной канализации.