Название: Записки на повязках
Автор: sfinks (Бурый Железняк)
Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Драма, Психология, Даркфик, POV, Hurt/comfort, AU, Пропущенная сцена
Предупреждения: Смерть основного персонажа, Насилие, ОЖП, Гуро, Элементы гета
Размер: планируется сборник драбблов
Публикация: только с разрешения автора
Посвящение:
Всем, кто меня вдохновляет и всем, кто это читает.
Традиционно - Мэй)
Lollipop Twinkle, спасибо, что помогаешь и вдохновляешь! Ты - мой гарант адекватности, моральный флюгер и просто замечательный человек) Спасибо, что ты есть, Бета-тян!
Отдельно хочу поблагодарить Анастасию Хавратову, добрую фею с орфографическим словарем)
И еще... Фест-сан, как идейный вдохновитель, ты обязан оценить уровень жести) С "Троном", конечно, не сравнить, но все же...
Примечания автора:
Каждый уважающий себя автор хоть раз да убивал своих любимых персонажей, а написать десфик по TMNT - вообще что-то вроде обязательного норматива...
Всем, кто любит стекло - добро пожаловать!
Часть 1. Шкатулка последней воли
Черепахи *банутые.
Это аксиома, не нуждающаяся в подтверждении, но проверенная и доказанная столько раз, что считать бесполезно… Но, знаете… Не похоже, что я хоть сколько-нибудь более адекватна. Мы знакомы без малого десять лет, и за это время я чертову дюжину раз блокировала соцсети и номер телефона, шесть раз меняла квартиру и трижды — штат, и, естественно, все мои попытки вернуться к нормальной жизни были похерены очередным телефонным звонком. Каждый раз Донателло клялся, что удалил всю информацию со своих носителей, но каждый раз находил возможность связаться: через чету Джонс, электронную почту компании или Джонни. О да, рыжий все же не смог остаться в стороне от этого бедлама, не после того, как стал свидетелем очередного «приема» моих слишком зеленых пациентов. А уж после того, как он подлатал сухожилие одноухому зайцу-самураю… В общем, к неурочным звонкам мой благоверный относился с вынужденным пониманием.
— Да! — почти четыре утра, если бы не поганое настроение и не проснувшийся толком мозг — завернула бы шуточку о преемниках милой традиции Рейха.
— Марин, у нас проблема, — казалось бы, максимально расплывчатая формулировка, дающая мне полное право забить и повесить трубку, но. Рафаэль за все десять лет звонил мне ровно четыре раза, в каждый из которых меня в логове ждал лютый пизд*ц.
— Кто? — только и спросила я, натягивая спортивные штаны прямо поверх пижамных шорт.
— Донни, — от тона, которым это было сказано, по спине пробежал холодок: что-то было НЕ ТАК. Тишина и никаких подробностей, а когда я посмотрела на экран телефона, то увидела лишь стандартную заставку и время: четыре-тринадцать. Надо отрегулировать будильник на тумбочке, эта древность опять отстает.
Телефон завибрировал.
— Марин?..
— Лео? Да-да, я уже еду! — сбрасываю вызов. Четверть часа уходит, чтобы дойти до более-менее оживленной улицы и поймать попутку, и через рекордные сорок минут я уже стою у ближайшего «суперсекретного» входа в убежище черепах.
К привычному затхлому запаху подземелья примешивается что-то опасно тяжелое, заставляющее сильнее вцепиться в сумку с прилично расширившимся ассортиментом самопальных лекарств. Меня никто не встречал, только в общем зале я заметила какое-то оживление, если это можно было так назвать. Леонардо был хмур и транслировал в астрал волны леденящего спокойствия, что в его исполнении обычно обозначало потерю контроля и критическую близость к панике. Мастер Крыса на пару с Джонсом отпаивали Эйприл какой-то травяной бурдой, и, скомканно поздоровавшись, поспешили удалиться в зал медитаций — там и атмосфера спокойнее и звукоизоляция получше. Очевидно помогать, или хотя бы как-то прояснить ситуацию никто хотел.
Ситуация мне совсем не нравилась, но с порога требовать ответа у мечника я откровенно опасалась — как-никак успела кое-что узнать о нем за годы знакомства… Обходительный, любящий все эти социальные церемонии мутант, на поверку оказался еще более лютым, чем быдловатый Рафаэль, причем взорваться мог от любого триггера, благо, случалось это крайне редко. Один единственный раз я видела их поле битвы, и исполосованных катаной трупов и бессознательных калек с ровнехонько срезанными конечностями там было поболе, чем всех остальных вместе взятых.Нападавшим тогда не посчастливилось попасть по Майки какой-то парализующей дрянью, а Леонардо был слишком далеко, чтобы понять, что младший вообще-то обезврежен, а не мертв… Нет, в целом, Синий был хорошим парнем, но справится со страхом это никак не помогало.
Я уже сама направилась к застывшему почетным караулом у входа в лабораторию мутанту, когда двери распахнулись и мне на встречу выскочил помятый, но целый и невредимый Донателло.
— Док! Спасибо, что пришла, я не уверен, что смогу сам со всем справиться… Для этого мне не хватает рук, — к концу фразы его голос сорвался нервным смешком и, встрепенувшись, черепаха поспешил обратно в лабораторию. Леонардо на мой вопросительный взгляд только покачал головой и бесшумно двинулся следом, шаг в шаг.
Войдя в лабораторию, я не сразу поняла, что именно вижу перед собой и зачем меня вообще выдернули из дома ни свет ни заря. Донателло метался по разгромленной обители на волне странного возбуждения, воодушевленно сыпал заковыристыми терминами и странными околонаучными теориями, что-то настраивал и подкручивал, то и дело оборачиваясь на замершую у дверей делегацию, и от его нездорового энтузиазма, вкупе с гнетущей атмосферой, становилось не по себе. Я неловко покосилась на Леонардо, не слишком надеясь на ответ, но он с готовностью встретил мой взгляд и кивнул на другой конец лаборатории, противоположный тому, где сейчас копошился ученый. Пришлось встать на носочки, чтобы лучше видеть, на что указывал ниндзя… А рассмотрев, не смогла заставить себя подойти и на полшага ближе — меня буквально парализовало осознанием увиденного.
На аккуратном секционном столе, добытом где-то на свалке задолго до нашего знакомства и обычно приспособленном под всякую химию, лежало… ЧТО-ТО. В несобранной груде мяса, торчащей из обезображенного костяного доспеха было трудно узнать знакомые черты, но я и не старалась, до рези в глазах всматриваясь в сухие, зияющие, посмертные раны с дико вплетенными в них проводами. Хуже было только узнавать в этом творение рук моего талантливого зеленого компаньона, сейчас суетящегося по ту сторону стола: к неровным культям отрубленных рук и ног, с сорвано-синюшными следами жгута и прочими свидетельствами прижизненных повреждений, были приделаны стальные остовы протезов, эргономичных, гениальных и бесполезных. Взгляд скользил вверх по обрубкам, на изрезанный насечками и измазанный краской пластрон и выше, на грубо сшитую шею и отвисшую нижнюю челюсть, которую никто не сподобился вовремя подвязать… Я попыталась подавить внезапно накатившую дурноту и с усилием втянула в себя застоявшийся, отдающий тиной и железом воздух, но пожалела об этом, когда горло перехватило от гнилостного привкуса в носоглотке.
Я едва успела выскочить за дверь, прежде чем меня вырвало. Последний прием пищи был больше восьми часов назад, так что блевала на сухую, всем чем было: слизью, желчью, воздухом, под конец просто захлебываясь спазмами и сплевывая вязкую слюну пополам с соплями. В голове звенело, перед глазами все расплывалось, в горле саднило, а на ногах я держалась только усилием воли, потому что хлопнуться в обморок, в лужу собственной блевотины — последнее, что сейчас нужно и мне, и им. Для полного счастья только обоссаться не хватает.
От опустившейся на плечо ладони я шарахнулась в сторону, больно ударившись о стену и таки наступив в вонючую жижу. Нервы и так ни к черту, а бесшумно подошедший Леонардо с неразличимым в темноте цветом банданы и незнакомым выражением лица на миг показался вставшим поболтать покойником.
— Простите, что напугал… Вы в порядке? — годы так и не вытравили из него ледяную вежливость, что в этот раз здорово помогло — морок развеялся, в голове прояснилось, и я снова могла ясно мыслить. Или мне так казалось. — Пойдемте в ванную, Вам надо умыться.
Пока я хлебала воду из-под крана, Лидер дежурил у двери, не пытаясь прояснить ситуацию. Ждал.
— Как? — я едва узнала свой голос, настолько тот охрип.
Леонардо некоторое время молчал, пряча лицо в тени, но уже не напоминал…
Его. Просто пытался заставить себя озвучить произошедшее.
— Мы разминулись на вылазке несколько дней назад, — его голос не дрогнул, но от услышанного по рукам побежали мурашки. В последовавшей паузе было столько невысказанного, что дальше приходилось слушать через силу. — Донни считал информацию с его маячка… после. Его выслеживали трое суток, глушили связь, пока он путал хвост и уводил их подальше от логова, а когда удалось схватить — уже избавился от всего, кроме встроенной сигналки. А дальше… Они просто захотели поквитаться.
— Они? Тебе известно, кто его…
— Тебе не надо этого знать, — взгляд Леонардо горел кристально-чистой жаждой убийства, и я молча кивнула, подтверждая свое невмешательство. Ниндзя смерил меня странным взглядом и, что-то для себя решив, пугающе мягко добавил, объясняя: — Они оставили подпись.
Прозвучало, как обещание.
Скорбь слабо скрадывала ледяной Ад в его глазах, и то, что он возьмет вину — было понятно без слов. Эти идиоты подписали себе смертный приговор, убив его брата, но чем они думали, когда глумились над трупом? Они посмели
пометить тело и только за это их стоит выпотрошить и зашить изнанкой наружу.
— Что с Донателло?
— Срыв, — Леонардо помрачнел еще сильнее и молча протянул мне выуженный из потайного кармашка шприц. — Донни единственный медик, ему тогда показалось, что сердце все еще бьется, а мы… Мы слишком хотели в это поверить.
— И сколько он уже… Так? — реактивный психоз, просто блеск. От открывшихся перспектив меня снова замутило.
— Двое суток. Он не хотел Вас звать, пока «состояние не стабилизируется»… — на его лице, наконец, отразилось что-то кроме убийственного спокойствия, но что именно: боль, страх или брезгливость, понять так и не удалось. — Мы поняли, что что-то не так, только когда из-за двери начало тянуть падалью.
Шприц жег ладонь, пусть и был лишь чуть теплым от длительного контакта с кожей мутанта.
— И что ты хочешь, чтобы я с этим сделала? — да, действительно, что можно сделать с пятикубовым шприцем? Если в одном миллилитре, по стандарту того же галоперидола, пять миллиграмм действующего вещества, то тут пять стандартных дозировок… Вопрос в другом: успею ли я отскочить от ниндзя до того, как он среагирует и попытается меня прибить?
— Вам ничего не угрожает, мэм. Введите препарат, а дальше — не Ваша забота, — стоило признать, на фоне изможденного ученого сверхсобранный и сосредоточенный Лидер выглядел вполне внушительно, но и у его гениального братца наверняка есть тузы в рукаве.
— Но почему ты сам не можешь это сделать?
— Я думаю, Донателло в какой-то мере понимает, что с ним что-то не так… Но не хочет выходить из этого состояния. Он ничего не ест, перестал спать и не подпускает нас на расстояние вытянутой руки, — мне все больше хотелось скукожиться, свернуться калачиком где-нибудь в укромном месте и притвориться, что все это происходит не со мной. Леонардо же, наоборот, выпрямился и едва заметно повел плечами, будто разгоняя кровь… Не мне одной, значит.
— Не понимаю, в чем проблема? Скооперируйтесь с братом, привлеките сенсея, не думаю, что вам будет так уж сложно его скрутить…
— Вы явно недооцениваете Донателло. Будучи на своей территории он практически неуязвим, а разносить тут все в попытке добраться до ниндзя, который вырос вместе с тобой и знаком со всеми уловками… — он устало покачал головой и покосился на дверь. — К тому же, я просто… Не могу. Понимаю, что это для его же блага, но…
— Все в порядке, — меня аж саму перекосило от того, сколько лицемерия было в этой фразе. Я согласилась вколоть транквилизатор съехавшей с катушек сверхумной машине для убийства, чтобы отобрать у него труп брата для захоронения —
ничего не может быть в порядке. — Но, ты уверен, что я вообще смогу к нему подойти?
— Да. С самого возвращения, Вы единственная, кого он пригласил в лабораторию сам.
Возвращаться было тяжело и морально, и физически. Теперь запах тления, раньше едва различимый на фоне сырого подземного духа, становился гуще с каждым шагом, так что дышать приходилось неглубоко и часто, чтобы не провоцировать только-только успокоившийся желудок. Леонардо шел на шаг позади, изображая одновременно роль телохранителя и конвоира, что ни мало не ободряло, но… Рассчитывать было больше не на кого.
— Уже вернулись? Отлично! Как раз осталось запустить сердце, — когда Донателло схватил меня за руку и бесцеремонно подтащил к столу, Леонардо ощутимо напрягся, но остался стоять у двери, следуя плану. — Марин, не откажешься проассистировать?
— Ни в коем случае. Не расскажешь, что именно ты надумал делать? — все знают, что когда человек не в себе, с ним нужно во всем соглашаться… На самом деле это не совсем так. Нужно играть, как в спектакле, и тогда ты будешь свободен в пределах отведенной тебе роли. Что ж, по крайней мере, свою я выучила уже очень, очень давно.
— ИВЛ, сердечно-легочная реанимация, весь комплекс, сама же знаешь процедуру лучше меня, — черепаха с гордостью обвел вырванные с мясом мониторы, расставленные вокруг стола, нависающие над трупом незрячим караулом. Дифибрилятор для черепах бесполезен, его мощности не хватит, чтобы пробиться через пластрон, поэтому по полюсам сердца торчали диоды, уже приварившиеся к мясу от постоянной подачи напряжения. — Вот только проводку где-то перемкнуло, никак не могу сам разобраться… Разряд не идет!
Но разряд шел, и проводка была в порядке, просто сердце не билось. Даже мышцы не сокращались — это в кино полусгнивший труп может выгнуться другой и ожить от удара молнии, в реальности же только запах паленой тухлятины становился сильнее.
— Попробуй проверить контакты, — подсказала я, подходя ближе. Нужно прощупать почву, насколько он сейчас невменяем. — Сколько оно уже не бьется? Его сердце?
— Около восьмидесяти двух часов, может, больше. Разве это так уж важно? — движения стали чуть более суетливыми, и Донателло умудрился дважды уронить мультиметр и запутаться в проводах, прежде чем обернулся ко мне всем корпусом и заговорил: — Смотри, я сделал ему новые руки и ноги. Они даже лучше прежних, вот увидишь! Он не хотел просыпаться, потому что боялся стать калекой, но ведь теперь все в порядке, верно? Я даже усилители настроил… Все детали заменяемые, балансировка, осталось только сердце завести…
Я прикрыла глаза, чтобы хоть ненадолго отгородиться от этого кошмара. Состояние аффекта, реактивный психоз с бредом изобретательства и навязчивыми идеями, возможно параноидный компонент, но я не видела, как он взаимодействует с остальными и не могу судить… Пятикратная дозировка? Должно хватить часов на двадцать, учитывая, что человек от такой «помощи» сыграл бы в ящик. Надеюсь, он будет в состоянии сам контролировать дозу нейролептиков, иначе даже представлять не хочу, как далеко может зайти этот Франкенштейн.
— …не посмотришь?
— Что? Прости, я задумалась.
— Проверьте кабель под столом, — уже несколько раздражённо повторил тот. — Я не требую снимать напряжение с узлов, просто посмотрите целостность.
Возможность санкционированно залезть под стол, не вводя в замешательство окружающих, меня даже обрадовала, пусть я и не горела желанием ползать под трупом. Внизу было пыльно, но относительно чисто, что, в общем, и не удивительно — с невскрытого трупа течь было особо нечему, хотя сливное отверстие и было покрыто темными потеками, сухими и облупившимися.
Донателло стоял вплотную к столу прямо передо мной, и я судорожно стиснула шприц, собираясь с духом: укол в бедро — определенно не самый лучший выбор, но другого шанса могло и не представиться. Дико извернувшись, я едва успела откатиться от мощного пинка, снесшего тумбу с инструментами, и только чудом разминулась с пролетевшим перед носом скальпелем, прежде чем Лео схватил медленно оседающего на пол брата.
— Кейси! Иди сюда и помоги мне! — не похоже, что Лидеру на самом деле требовалась помощь, потому что учёный уже практически не сопротивлялся, лишь вяло отмахиваясь от удерживающих его рук. Я осторожно выползла из-под стола с противоположной стороны и случайно встретилась с ним взглядом: больная надежда в воспаленных глазах стремительно сменялась паникой и пониманием… Донателло уже не смотрел на меня, он остекленевшим взглядом уставился на лежащий между нами труп и завыл. Этот звук, полный запоздалого отчаянья, нельзя было назвать криком — тот не был для этого достаточно громким — но отдавался во всем теле, свербел в ушах, от него ломило зубы и слезились глаза. Замолчал черепаха так же внезапно, безвольно осев на руки всполошившимся Лео и Кейси, которые без промедления вынесли его из помещения, оставляя меня один на один с покойником.
Неспеша обойдя стол по кругу, я остановилась в изголовье, всматриваясь в такие знакомые, но карикатурно искаженные черты. Смерть оставляет свой отпечаток на всех, к кому прикасается, и мне еще никогда не было так тяжело оттого, что я знала, на что смотреть. Приоткрытый рот темнел кровавым провалом, в котором виднелся острый синюшный и темный язык, тонкие кожистые губы уже начали подсыхать и обнажили зубы в немом оскале. Слава Богу, хотя бы глаза были закрыты, не уверена, что смогла бы сама это сделать, а заглядывать в мутные зрачки было слишком страшно. Голова без повязки выглядела так, будто с нее сняли скальп, сразу стали видны глубоко запавшие глазницы и заострившийся контур ноздрей, а на пластроне мне, наконец, удалось рассмотреть какое-то издевательское граффити, намалеванное дешевой лиловой краской поверх пулевых отверстий и зарубок в кости. Сам рисунок мне мало о чем говорил — я старалась держаться подальше от неприятностей, не желая ничего знать об их противниках, и черепахи такое решение всячески поддерживали… Но восточного дракона, свившегося кольцом вокруг стилизованного следа лапы, я запомню.
Глубоко вздохнув, я вытерла вспотевшие ладони о штаны и несмело положила руку ему на плечо — почти ритуал, самое близкое к открытому проявлению сочувствия, что этот болван допускал по отношению к себе за все время знакомства. Было совсем не противно, если не обращать внимания на запах, тело явно кто-то обмыл и, судя по тому, что за несколько дней в нехолодном помещении вокруг не летали мухи и вообще можно было дышать, еще и обескровил. Шкура на ощупь оказалась сухой и холодной, как размороженное мясо, но гораздо, гораздо плотнее.
— Идиот, — я тут же прикусила язык и воровато огляделась, не подслушивает ли кто? Лаборатория была пуста, так что я тихо продолжила, выпуская слова наружу, зная, что потом вряд ли смогу нормально попрощаться. — Самоотверженный ублюдок. Почему ты даже не пытался позвать на помощь? Боялся, что вычислят остальных, или уже не было выбора? Я знаю, на что ты способен, так какого черта?!
Ответа, по понятным причинам, не последовало.
— Я помню, что обещала позаботиться о твоей семье, но не думаю, что от меня будет хоть что-то зависеть, если они выкинут нечто подобное, — тяжело сглотнув, я продолжила, давясь словами. Слишком… Это слишком. — Я не буду тебя оплакивать, слышишь?
Кожа ощущалась губами иначе, чем пальцами — гораздо холоднее, острее, больнее… Простое касание к короткому шраму, обычно прятавшемуся под повязкой и в хмурой складке на лбу — еще один ритуал.
— Tsarstvie nebesnoe — svetloe mesto…
— Что это, какое-то заклинание? — вопрос заставил меня вздрогнуть от неожиданности, к тому, что мои подопечные передвигаются абсолютно бесшумно, я давно привыкла, но в этот раз даже присутствия не ощущалось.
— Это молитва, - прощание. Обещание.
Черепаха подошел ближе и грустно усмехнулся. Несмотря на непривычную задумчивость и не самый здоровый вид, чувствовалось, что он не сломается и не сорвется. Горе не обойдет его стороной, но он выдержит и… И тут я заметила повязку у него на руке, рваную и пропитанную чужой кровью. Он тоже посмотрел на нее и сжал пальцами свисающие концы.
— Я знаю, что ты хочешь сохранить что-то на память, но я ее не отдам. И себе не оставлю, просто отец пока не готов ее взять, поэтому… — взгляд голубых глаз был как никогда ясным и говорил он уже совсем не о куске ткани. — Пока я подержу ее у себя.
Мутант старательно избегал смотреть на тело, ему явно было неуютно и некомфортно, но хотелось поговорить. Что ж, мне тоже здесь делать больше нечего.
— Пойдем, подышим свежим воздухом, — в коридоре действительно дышалась легче, и мы двинулись в сторону кухни, где была налажена нормальная вытяжка.
— Знаешь, никогда не думал, что за нас будет кто-то молиться… Раф был бы рад.
— Раф бы послал меня нахрен, — хмыкнула я, отпивая горячего чая. Возможно, он был крепче обычного, но вкуса я не почувствовала.
— Неправда, Док. Он ценит всех, кому доверяет, — Джонс грузно приземлился за стол и устало потер лицо руками. На людях потрясение всегда видно ярче, чем на мутантах, и я благодарна, что в жилище черепах почти нет зеркал. — Ценил.
— Все в порядке? — участливо поинтересовалась Эйприл, садясь рядом и зябко кутаясь в плед. Я хмуро посмотрела на нее поверх кружки. — Я имею в виду… Это шокирует.
— Да, — помедлив, согласилась я. — Смерть всегда шокирует, особенно насильственная смерть.
«Особенно, если ты считала умершего практически неуязвимым» — так и осталось непроизнесенным.
Диалог не клеился, и когда к столу подошел Леонардо, в помещении стояла неловкая тишина. Большая деревянная шкатулка опустилась на стол с глухим стуком, привлекая внимание, и когда я оторвалась от разглядывания чаинок в кипятке, оказалось, что на кухне присутствуют все, кроме Донателло.
— Не думаю, что есть смысл ждать похорон, — негромко произнес Лидер под внимательными взглядами отца и нахмурившегося брата. — Это «шкатулка последней воли». Мы все положили сюда конверты с завещанием и словами, что могли не успеть сказать при жизни…
— Ты действительно думаешь, что Раф не оставил свой конверт пустым? — скептически поинтересовался Микеланджело. — Ты же помнишь, он больше всех не хотел ее заполнять!
— Ему не нравилось, что вам приходится думать о смерти в столь юном возрасте и что он может оказаться неспособен вас защитить, — мягко прошелестел Сплинтер, вставая на место почтительно отошедшего сына, и открыл тяжелую плоскую крышку. — Но даже он понимал, что бесполезно бороться с естественным ходом вещей… Вот, Леонардо, прочитай вслух. Мои глаза уже не те, что раньше.
Как ни странно, завещание Раф все же оставил, но составлено оно было в совершенно неповторимом стиле и содержало всего восемь строчек:
«Саи — мастеру,
Гантели, грушу и канифоль — Лео,
Комиксы — Майки,
Комнату со всем содержимым — Донни под опыты,
Байк — Кейси,
Эйприл, если все же выйдет за этого идиота — терпения и бейсбольную биту… »
И, судя по цвету чернил, написанное гораздо позже:
«Кусок панциря из-за правого плеча, как договаривались — Доку (при условии, что от панциря или плеча что-то останется. Если нет — х*уй, на случай непредвиденных обстоятельств)».
***
Как только дверь за моей спиной закрылась, телефон завибрировал.
— Да?
— Спасибо.
— Что? Кто это? — но из динамиков не доносилось ни звука, а в вызовах была информация только об одном принятом и двух пропущенных, все — от Леонардо. — Какого черта?!
Собственный нервный смешок напугал меня больше, чем нездоровый энтузиазм воркующего над трупом Донателло, и я поспешно зажала себе рот, надеясь хоть как-то сдержать истерику.
«Спасибо», этот придурок сказал бы «спасибо».
_____________________________________________________________________________________________________________
Примечания:
Внезапно. Почти полный пересказ этого стиха, или, по крайней мере, его сути:
https://ficbook.net/readfic/5964005/202 ... rt_content
Идея завещания родилась из вот этой зарисовки:
Раф, Марин и пневмоторакс.
М: - Дыши, давай, вдох-выдох! Сам!
Р: - хххы
М: - Имей в виду, когда ты умрёшь, я сделаю себе черепаховый гребень...
Р: - хххуй
М: - Спасибо, оставь себе, мы не настолько близки.