Главные новости Ninjaturtles.ru

• [18.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык TMNT Bebop and Rocksteady Destroy Everything №2
• [16.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык Tales of the TMNT Volume 2 №20
• [13.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык Archie Comics TMNT Adventures №7
• [11.03.18] На сайте доступен перевод на русский язык IDW TMNT/Ghostbusters Crossovers №3

Лезвие Его катана

Произведения, заброшенные авторами. Если автор хочет закончить фан-фик, он должен написать сообщение модератору с просьбой перенести тему в подходящий форум.

Модераторы: Kaleo, Миято

Правила форума
Если автор хочет закончить фан-фик, он должен написать сообщение модератору с просьбой перенести тему в подходящий форум.
Аватара пользователя
Darkhunter
ученик ниндзя
Сообщения: 42
Зарегистрирован: Ср 05 янв 2011 15:45
Поблагодарили: 11 раз

Лезвие Его катана

Сообщение Darkhunter »

Все события описываются от первого лица. В главной роли - Караи. А дальше вы и сами сможете догадаться.
Лезвие. Его катана

***

Мне едва исполнилось двадцать, а я уже несчастна… Я потеряла всех, кого любила, кем дорожила…
Моя семья бросила меня. Возможно, я была им не нужна? Я была меленькой и беззащитной, а над городом витала белая смерть и тонким кружевом покрывала все вокруг. Пощады не было. Это тончайшее кружево коснулось и меня, накрыло мою голову тонкой белой вуалью. Наверное, я была очень милой – такой невинной, наивной и прекрасной – ангелочком, который принимает муки за этот мир и его жителей.
Снег все падал и падал, и нельзя было от него скрыться. Нельзя было убежать от стихии. Было очень холодно и страшно. На улице была глухая ночь, а я встречала её босоногим, чистым ребенком. Я была босая в мороз, в лютую стужу. Ноги мои замерзли. Ужасно хотелось есть, от голода уже начинало сосать под ложечкой, и чтобы хоть как-то согреться, забыться и утешиться… Мне казалось, что меня преследуют призраки. Злобные и грозные. И чтобы как-то избавиться от своих страхов и забыть про физические неудобства, я решила петь. Голос мой был слабым, охрипшим, едва слышимым, но проходивший мимо одинокий прохожий услышал его. Я знала это, так как шаги этого человека, до того гулкие и отчетливо слышимые, прекратились прямо напротив того переулка, в котором я спряталась.
Присутствие этого слушателя не смутило меня, а наоборот, приободрило. Я была рада, что в этом замерзшем городе, в этом ледяном мире есть еще кто-то, кто тоже одинок в эту морозную зимнюю ночь. Он нашел меня, и теперь мы могли быть одиноки вместе.
Все еще продолжая петь, я выглянула из-за кучи старого хлама, за которой скрывалась от всех, и увидела статного, зрелого, хорошо одетого мужчину. Каким-то образом своим детским умом я смогла распознать в нем что-то, что внушало уважение и доверие. Его лицо, с резко выделяющимися в лунном свете скулами, имело слегка грубые черты и дышало мужественностью и силой. А глаза… О глазах стоит сказать отдельно.
Глаза суровые и холодные, как льдинки, эти глаза, которые так часто с презрением и насмешкой встречали вражеский вызов, глаза, которые наливались кровью, когда их обладатель с наслаждением убивал свою жертву, эти колючие глаза были полны печали и тоски.
С губ его сорвался стон и я умолкла, дав ему возможность прийти в себя. Через время, видя, что он не может успокоиться, я решила подойти к нему.
Мое маленькое сердечко стучало, словно молоточек и готово было выскочить из груди. Голова моя кружилась от голода, в глазах иногда темнело. Каждый мой шаг – был болью. Острые ножи мороза вонзались в мои ступни. Все тело болело, но я продолжала идти к нему.
Каким-то чудесным образом я сумела распознать в этом мужчине своего спасителя. Я чувствовала его силу и хотела, чтобы он помог мне, передал хотя бы частичку этой силы: мне необходима была его защита.
Наконец я добралась до него и, дернув его за рукав, спросила не нужна ли ему помощь и все ли в порядке. Слабо улыбнувшись и с болью посмотрев на мои босые ступни, он сказал, что ему стало грустно от песни, которую я пела. Он поднял меня на руки, укутал мои ноги в свой шерстяной шарф и попросил меня спеть еще. Он опустился на колено и, слабо содрогаясь от тихих рыданий, слушал мое пение.
В тот вечер я обрела новую семью. У меня появился папа.

***

Я, наконец, обрела новую семью, и у меня появился папа.
Время проходило. Наша дружба росла. Ссорились мы крайне редко, а когда это случалось, то не обижались друг на друга слишком долго и быстро мирились, потому что мы понимали: у нас есть только мы. Наше одиночество роднило нас и всегда заставляло прощать друг другу. Мы старались держаться вместе и бережно хранили нашу семью.
Папа очень любил меня и буквально носил на руках, сдувал с меня пылинки. Но все же он был мне не столько нянькой, сколько мудрым и опытным наставником. Он был моим учителем. Моим мастером.
Он всерьез занялся моим образованием. Кроме обычных уроков, которые изучали простые дети, у меня были еще и другие занятия, ведь я была особенной девочкой. В числе дисциплин, которые мне предстояло освоить были кодо – практика медитации и самопознания с помощью вдыхания благовоний. Обучение игре на очень чувствительном музыкальном инструменте – кото.
Для того, чтобы научится на нем играть нужно очень много терпения и усердия, кроме того необходимо, чтобы движения были легкими и нежными, но в то же время смелыми и решительными, поскольку этот струнный инструмент требовал особого обхождения и умения. Я помню, как отец играл на нем. Мне это казалось просто волшебным. Я восхищалась его умением и хотела научиться обращаться с кото так же умело и искусно, как он. Кроме того в списке моего образования были и другие предметы. Отец обучал меня разным искусствам. В их числе были и боевые.
Как мне было радостно и грустно посещать эти тренировки. Папа был беспощаден в моем обучении. Боевыми искусствами я занималась больше восьми часов в день. Я изнемогала, мне было больно, я разбивала себе кулаки в кровь, и ходила все время в синяках. Но я ни разу не пожаловалась ему на боль или усталость. А он все продолжал бесноваться, иногда он ночью вытряхивал меня из одеяла и мы вместе совершали длительные пробежки, после которых я падала замертво, а утром снова начинались тренировки. Иногда это доходило просто до абсурда, до грани, но мой отец очень хорошо знал человеческую природу, и он понимал, что человек может вынести очень многое, но для этого ему нужно закалять и тренировать себя.
Были и другие важные уроки. Они часто случались у него в виде коротких и внушительных изречений. Один из этих уроков я помню очень хорошо. Это был урок преданности.
Я помню его слова. Они намертво врезались мне в память.
Я превосходно выполнила один прием – папа похвалил меня, что случалось крайне редко, поскольку он вообще был скуп на слова, а потом неожиданно спросил:
- Ты ведь никогда не предашь меня? Верно?
- Никогда-никогда, папочка.
- Хорошо, – ответил он. Затем встал предо мной на колено, положил руки мне на плечи и внимательно глядя мне в глаза, доверительно сказал: - Запомни: честь и преданность своему господину – это самое важное и самое главное, что может быть в жизни любого воина. Ты мой маленький, храбрый воин, и если ты меня предашь, то я не пожалею и убью тебя.
- Папа, - резонно возразила я ему, не уловив в его последних словах никакой угрозы. – я не воин, я – девочка.
- Это пока. Но очень скоро ты станешь моим верным помощником и моей правой рукой. Запомни это, котенок. Ты должна быть мне преданна до конца, чтобы не случилось. Обещаешь? – в ответ я активно закивала головой. – Вот и хорошо. – он встал, и, по старинному японскому обычаю, торжественно и сдержанно мне поклонился.
Отец учил меня никогда не унывать, всегда быть стойкой и сильной духом. Он говорил, что судьба несет в себе очень много испытаний и опасностей, которые нужно уметь преодолевать с гордо поднятой головой и не терять при этом ни секунды. Он учил меня быть беспощадной к врагам и строгой с союзниками. Говорил, что доверие – это роскошь, которую человек не может себе позволить.
Это были очень важные уроки, смысл которых я поняла только спустя много лет. Испытания и тренировки закалили меня и мой характер. Папа не переносил нытья, а поэтому меня воспитал в строгости и дисциплине. Я никогда не плакала от боли или усталости. Я училась.
Я училась. Хоть было очень тяжело и больно, хоть я умирала от перенапряжения и изнеможения, все же тренировки с отцом были самыми счастливыми моими воспоминаниями, лучшими моментами моего детства. Мне было так радостно, когда мы вместе заходили в просторный тренировочный зал. На нас были широкие, удобные кэйкоги (тренировочные костюмы) черного шелка. Папа очень хорошо знал японскую историю, культуру и традиции и очень досадовал на необразованных людей, которые считали, что кимоно и кэйкоги – одно и то же.
Он был очень мудрым и сильным человеком. И когда мы тренировались, когда он учил меня – я могла почувствовать его силу и погрузиться в глубину его мудрости. Такие моменты нас очень сильно роднили, и, хотя его любовь ко мне была огромной, он начинал любить меня еще больше. Мы были семьей, в наших тренировках была какая-то магия, какая-то тайна и мне очень нравилось, что мы становимся еще ближе и еще дороже друг другу. Что и говорить – мой отец был для меня идеалом. Он был моим идолом, моим божеством, которому я молилась и которому поклонялась. Он был мом господином, я была полностью в его распоряжении, и мне всегда казалось, что ради него я умру, ради него сделаю безумство, ради него совершу преступление. Если он будет умирать я не оставлю его одного. Я была верна отцу, - он хорошо меня натаскал.
Мы были отцом и дочерью. Мы были семьей. Я надеялась, что нас ничто не разлучит, что ничто не прервет нашей связи. И связи ниндзицу… Я хотела, чтобы папа обучал этому тайному искусству меня одну. Но…
Я старалась делать все, чтобы мой отец гордился мной. Я совершенствовала себя, я так хотела, чтобы он понимал, как я его ценю и радовался тому, что у него есть я – его любимая и единственная дочь. Однако, не слишком долго мне пришлось быть единственным ребенком в семье.
Я не помню точно, что послужило причиной – она окончательно истерлась из моей памяти. Но мы с папой очень сильно поссорились. Он громко кричал и был зол, я никогда его таким не видела. Своими жестокими словами он довел меня до слез, и я впервые за много лет заплакала, а он, не желая видеть меня такой, ушел в другой зал. Из соседней комнаты раздалась оглушительная и резкая, но каким-то образом гармоничная, мелодия: отец остервенело мучил рояль и, с бешенной скоростью перебирая клавиши, выплескивал свое раздражение с помощью музыки.
Когда я успокоилась и привела себя в более приличный вид, то пошла к нему - мириться. Он сидел за роялем, мелодия продолжалась высокими и резкими тонами. Сделав акцент на аккорде, он спросил меня:
- В чем дело? Ты раздражаешь меня. Твое присутствие меня бесит. – я совсем не ожидала от него таких слов и была обескуражена, но потом все же нашлась с ответом.
- Да…
- Я тебе скажу больше. Ты избалована, как единственный ребенок. Тебе нужен брат… Я устал от тебя. – мне казалось, что вся его любовь испарилась, я была очень расстроена и поражена.
Мой отец был слишком добр, и привык выполнять сказанное. И вскоре наша семья пополнилась еще одним одиноким бродягой.
От ума до рассудка гораздо дальше, чем полагают.
Аватара пользователя
Алекс Ninja
ученик ниндзя
Сообщения: 79
Зарегистрирован: Чт 05 апр 2012 15:53
Благодарил (а): 18 раз
Поблагодарили: 9 раз

Re: Лезвие Его катана

Сообщение Алекс Ninja »

Мне стало интересно, кто же будет братом? Хорошо показаны чувства девушки, её реакция! Фан-фик хороший, жду продолжения. Спасибо! Мне всё понравилось!:)
Я не боюсь того, кто изучает 10.000 различных ударов. Я боюсь того, кто изучает один удар 10.000 раз.
Аватара пользователя
Darkhunter
ученик ниндзя
Сообщения: 42
Зарегистрирован: Ср 05 янв 2011 15:45
Поблагодарили: 11 раз

Re: Лезвие Его катана

Сообщение Darkhunter »

Алекс Ninja, благодарю за внимание.


***
Да. В нашей семье появился еще один одинокий бродяга.
Это был светловолосый мальчик и для своих лет он был просто исполином. Но таким красивым исполином, каких я никогда не видела, потому что в моем представлении великаны всегда были некрасивыми, просто уродливыми и у них был всего один глаз… Ну, у нашего здоровяка все было на месте, и глаза тоже.
Хоть я была немного старше него, но чувствовала себя рядом с ним как бы неловко: мне все казалось, что я такая маленькая по сравнению с ним. Такая ничтожная и никчемная…
Да, этот малолетний бандит, которого мой отец взял с улицы, был просто огромен. И мне казалось, что он сын какого-то древнегреческого бога и прекрасной смертной. Он был полубогом для меня – таким было мое первое впечатление.
Когда я его увидела в первый раз, мне действительно почудилось в нем что-то непобедимое, могущественное, он предстал предо мной как полубог-герой. Сын солнечного Гелиоса. А может, он и сам был богом-солнцем? Не знаю, но он был прекрасен. До тех пор пока не заговорил.
Голос у него был низким, грудным, успокаивающим, и мог бы быть просто волшебным, мог бы послужить сильным козырем для какого-нибудь обольстителя и сердцееда. Но в нем было столько противных интонаций, столько неприятных модуляций, что мне стало не по себе, и жутко захотелось заткнуть в его глотку ботинок.
Так мое восхищение этим гигантом в доли секунды превратилось в неприязнь. Я уже не чувствовала себя неловко. И теперь решила мстить ему за то, что он поставил меня в затруднительное положение, и ввел в заблуждение своим героическим видом. Я решила, что заставлю ЕГО чувствовать себя неловко, пусть помучается.
У него был очень грубый и неправильный выговор. Мы с отцом, хоть и были в ссоре, но в случаи обучения здоровяка объединялись. Мы убили уйму времени на то, чтобы отучить малолетнего бандита от некоторых его речевых оборотов, и научить его приличной речи. Более или менее. Все же нам удалось сделать из него человека, ну, или хотя бы что-то отдаленно напоминающее человека…
Да, я и отец упорно тренировали этого великана. Но он был очень не доволен тем, что должен подчиняться мне и слушаться меня. Хоть я была старше, однако, это не было для него показателем. Он уважал только силу.
Да, только силу.
Но, кроме того, что он был просто несносным, постоянно меня задевал и дразнил, вечно делал мне какие-то колкости и неприятности… Кроме всего этого он еще и отнял у меня отца. Нет, время от времени меня конечно замечали…
Например, когда мы все вместе занимались боевыми искусствами, и папа ругал меня, а этот буржуй – не знаю, почему я его так прозвала, - этот буржуй упивался и тихо радовался тому, что меня отчитывают. Как меня это злило и расстраивало. Еще и отец так унижает меня на глазах у этого противного несносного мальчишки… Как мне тогда было грустно и горько. Я начала регулярно поливать подушку слезами. Меня так это все унижало. Эти презрительные взгляды отца… Или нет… Его безразличные взгляды. Если я что-то делала хорошо, то он этого не замечал, а если совершала хоть малейшую ошибку, то он был беспощаден. Он очень сильно ругал меня.

Вскоре и наш гигант так же как и я стал ходить в синяках. Но к нему отец был еще более беспощаден, и даже жесток, чем ко мне. Этот детина весь ходил синим, часто он был в крови. Лиловые синяки, желтые синяки, кровоподтеки почти не сходили с него, и каждый день на нем появлялась новая отметина. Я вообще не понимала, как он ходит, настолько он был избит. И даже немного жалела его, но ни лиловые пятна по всему телу, ни мои сочувствующее взгляды не могли его смягчить. Не могли остановить его: он, не смотря на всю занятость, все же каким-то чудесным образом находил возможность мне насолить, или сделать какую-нибудь подлянку.
…Я знала, я чувствовала, что наш великан начинает замыкаться в себе. Я сочувствовала ему, я понимала, что на самом деле он не злой, но при таком обращении, как у моего отца, трудно было оставаться хорошим. Да очень трудно. Я замечала, что он становиться еще более нелюдимым, еще более злым и свирепым.
А я относилась к нему двояко. Первое впечатление о нем у меня было хорошим. Дальше он казался мне невыносимым и противным, но теперь что-то во мне поменялось. И я уже не так его ненавидела: вся моя ненависть ушла. Я поняла, что просто не знаю его. Совершенно.
Однако, моя ревность не угасала. Я ревновала его к отцу. Он уделял ему больше времени чем мне. И это, пожалуй, было теперь единственным препятствием, из-за которого я не хотела хотя бы попытаться завязать с ним дружбу или хотя бы нормальный разговор, ведь когда мы говорили, то только огрызались и грубили друг другу.
И… Я действительно понимала, что здоровяк начинает занимать в сердце папы определенное место, он смещает меня и становится любимцем. Не знаю, может мне просто так казалось или же это была моя ревность, но определенно отец отдавал силачу больше времени, чем мне. Он хотел его как следует натаскать.
Не знаю почему, но вскоре меня отстранили от занятий и я занималась самостоятельно в другом зале, в то время, как папа и мой брат практиковались в другом помещении.
Не знаю, какие причины побудили отца так сделать. Может я была уже достаточно натренирована, чтобы продолжать самостоятельно изучать ниндзицу. А может нельзя было мальчикам и девочкам заниматься вместе. Не понимаю, что могло заставить папу так поступить, но я была на него очень обижена. Мне казалось, что меня бросили. Предали.
Я перестала быть фаворитом. Я горько думала о том, что, возможно, этот здоровяк способнее меня. Может, отец решил, что из меня не будет проку? И пустил все на самотек? Возможно, что сейчас этот исполин изучает с мастером какие-то особые приемы. И, когда придет время, то правой рукой мастера, его преданным воином станет он, а не я?
Однажды я нашла в себе храбрость и подглядывала за тем, как они тренируются. Да это было определенно нечто. И у гиганта это получалось неплохо, хоть отец ни разу не похвалил его, а только ругал.
… Не знаю почему, но я решила… Я поняла, что папа хочет сделать из него злого-презлого убийцу. Или я ошибалась… Вообще мотивы такого человека, как мой отец очень трудно разгадать. Тем более невозможно разгадать его замыслы ребенку, каким я была тогда.
С отцом мы стали общаться крайне редко. Он отдалил меня от себя. Я вам об этом уже говорила…
Тогда я решала заниматься до потери сознания. Совершенствовать себя. Я ломала себе кости, разрывала мышцы и суставы. Тянула из себя жилы. Я хотела стать непобедимой. Я хотела показать своему мастеру, какого талантливого и способного ученика он лишился. Я хотела показать кузькину мать… даааа…
Как все это сложно, и непонятно. К чему все эти жертвы?..
Отношения с силачом были очень натянутыми. Папа первое время не замечал наших ссор и дрязг, но потом все чаще и чаще стал обращать на это внимание. Он ничего не говорил, но он наблюдал: я это чувствовала.
И вот произошло событие, которое навсегда положило край нашей вражде. Это было так.
Как-то наша с гигантом перепалка зашла слишком далеко, а это было во время совместного обеда, и он начал кидаться в меня едой, я ответила ему тем же. А папа спокойно ел и даже бровью не повел. В конце концов, еды на столе совсем не осталось, из приборов уцелел только тот, что был у отца, а мы грязные как свиньи разносили столовую. Вскоре мы уже устали, и исход этой войнушки было решено перенести до следующего раза.
Когда мы пришли к этому объективному выводу. Мастер молча встал, подчеркнуто вытер губы тканевой салфеткой, и, не взглянув на своих приемных отпрысков, то есть на нас, с молчаливым осуждением вышел из комнаты.
Мы непонимающе переглянулись, и прочли в глазах друг друга что-то такое неуловимое, что я тогда смогла понять не полностью, а теперь не могу это описать. Только через минуту мы осознали, что произошло, и, не сговариваясь, пошли просить прощения, за свое поведение. Мы думали, что это нам сойдет с рук. Но не тут-то было.
Отец не кричал и не ругался, он приказал нам подняться в свои комнаты помыться и переодеться в кэйкоги, а потом спустится в тренировочный зал, что мы беспрекословно выполнили.
Он ожидал нас там. Суровый. Строгий. Неумолимый.
Он сказал, что я и мой брат не враги, что мы семья и должны это понимать. Мы должны быть одним целым. А потом приказал нам тренироваться до утра, запер на ключ дверь в тренировочном зале. Мы не посмели его ослушаться, и до утра уже еле дышали.
Однако, этот урок мы хорошо усвоили. Мы перестали ссориться, целая ночь проведенная вместе за бесконечными, непосильными тренировками сроднила нас. Мы стали братом и сестрой. Мы поняли друг друга.

***
Да, мы действительно поняли друг друга.
Ранним утром пришел отец и выпустил нас. Приказав следовать за ним, он отвел нас в свой просторный кабинет. Там, с трепетом и благоговением сняв со стены старого и благородного вида катана, папа вышел, знаком пригласив следовать за ним.
Я и наш великан были очень уставшими. У нас слипались глаза и болели кости: ведь мы не посмели нарушить приказ мастера и занимались всю ночь. Мы валились с ног, но поведение отца и та торжественность и таинственность, с которой он вел нас сначала в свой кабинет, а потом выше и выше – на крышу, – это пробудило наше любопытство. Мы были взбудоражены поведением учителя и его молчанием.
Мы продолжали двигаться наверх. Наконец, мы достигли крыши и вышли на открытое пространство. За все время этого длительного пешего восхождения наверх отец не промолвил ни слова. Это меня немного тревожило, но не внушало никакого опасения.
Глотнув свежего предрассветного, еще не напоенного зноем, воздуха, я ощутила, что мне лучше: ласковый ветерок взбодрил меня. То же самое, вероятно, почувствовали и мои спутники. Мой брат, до этого хмурый и уставший, оживился, взгляд его стал веселее. А мастер, в своем шелковом кимоно и с катана в руке, колкими глазами жадно впивался в горизонт.
Ну, а я с нежностью от тех воспоминаний, что мне навевало это место, смотрела на наш дзен-сад, сад камней разбитый прямо на крыше дома. Это было просто замечательное место. Мелкая галька ровными бороздками шла вдоль длинной стороны сада и символизировала океан… Мне нравились валуны и небольшие камни, которые там росли. Именно росли, потому что они казались такими неподвижными, но такими мудрыми и великими, они навевали мне глубокие мысли. Эти камни были абсолютно гладкие или обросшие мхом, казались мне живыми. Я знала, что в нашем саду именно в этих валунах живут ками – добрые духи, которые оберегают это место и наш дом. Только здесь, на крыше, можно было развить умение видеть прелесть обыденного и изящество простоты. Здесь можно было побыть в одиночестве, поразмышлять в тишине и уединении, а так же медитировать в попытке найти внутренний мир и упокоение.
Именно сюда нас привел мастер. Ну, а я, вдоволь налюбовавшись нашим садом, обернулась к отцу и вопрошающим и выжидающим взглядом глядела на него. Светловолосый исполин с обожанием и вопросом смотрел на нашего учителя. А он так же пристально продолжал вглядываться в восточный горизонт. Он знал, что мы на него смотрим, знал он также и то, КАК мы на него смотрим. Похоже, что его это слегка забавляло. Он наблюдал за нами, я это чувствовала, ощущала на себе его любопытный и немного насмешливый взгляд, но при этом взор его колких глаз все же был направлен в сторону алеющей, в преддверии рассвета, полосы неба.
В сердце моем что-то екнуло. Первые лучи солнца воспламенили землю и покрыли весь мир своим благодатным светом. Эти лучи почти ослепили меня и силача. А отец, едва заметно улыбнувшись уголком рта, повернулся ко мне, и, положив руку мне на плечо, велел нам идти к площадке для медитаций. В глазах его при этом каким-то волшебным образом отражалось небесное светило, и это сделало его еще более властным и сильным.
Только-только я ощутила тяжесть его руки на своем плече, едва мы услышали его приказ, как он уже скрылся. Папа был удивительным человеком и двигался с поражающей наши детские умы скоростью. Однако, всегда, когда мы, я и мой брат, с восхищением говорили ему о том, что он самый быстрый, отец с добродушным смехом отвечал нам, что можно быть еще быстрее, что и мы вскоре будем так же двигаться. Ведь приделов нет. Их не существует. И он еще раз показывал нам, на что способен, а мы, раскрыв рты от удивления и расширив от изумления глаза, думали о том, что никогда так не сможем.
Утренний ветерок освежил и взбодрил нас. Мы уже не чувствовали такой усталости.
Мастер сидел, скрестив ноги и опершись ладонями о колени, под цветущим и плодоносящим персиковым деревом, сортом, выведенным японскими селекционерами. Рядом с ним лежала благородного вида катана, и он с небольшим осуждением смотрел на то, как мы медленно двигаемся. Тихо и коротко рассмеявшись, он, когда я и здоровяк добрались до него, сообщил нам, что мы движемся, как беременные овцы и что нам еще учится и учится.
Мы поспешно сели и выжидающе уставились на нашего сенсея. Где-то вдалеке прозвучал гонг. Мастер велел нам провести несколько упражнений правильного дыхания. Что мы покорно выполнили. Затем учитель начал говорить нам о единстве и силе клана. В то время, как одиночки не выдерживают испытаний и изменений мира, великие и древние семьи объединяются и выживают.
Лишь в единстве истинная сила клана. Могучий дуб может удержаться в земле во время неистовой бури только если внутри его все слажено. Если в королевском доме происходят меж усобицы, то этот дом не сможет удержаться на троне. Раздираемый войнами он не сможет управлять страной, его сбросят, он потеряет власть и расколет королевство, что неминуемо приведет его к гибели. Явные признаки вырождения породы. Великие и мудрые, смелые и честные правители уходят и на смену им приходят деспоты и тираны, которые настолько трусливы и слабы, что готовы беспрестанно совершать преступления, лишь бы внушить другим страх. Верные слуги и вассалы погибают, а на их место становятся предатели и иуды, которые пекутся только о собственно выгоде. Судьбы народа и страны их абсолютно не волнуют.
В истории человечества существует сотни тысяч примеров таких междоусобных войн, которые приводили только к разрушению и смерти. А все потому, что в клане нарушалась дисциплина и собственные чувства, прихоти, эмоции, желания становились на первый план, и люди забывали о долге, чести и преданности своему господину и идее клана. Семьи рушились, гербы исчезали, поскольку умирали последние их наследники. Знамена падали и орошались кровью. Боевые кличи домов стихали, девизы забывались и навсегда стирались из истории.
- А наш великий клан, - говорил отец, - выдержал все испытания, прошел через все войны и сохранил себя, свои традиции, свою историю. Он не исчез и не погиб благодаря преданности и верности своих самураев и воинов. Потому что в жизни каждого солдата клана самым главным было подчинение и верность своему господину. Ни один солдат ни на минуту не усомниться при выполнении приказа. Ссор и споров здесь нет. Никакой неприязни, зависти или ненависти здесь не было, нет и не будет. Потому что в доме вашего отца царит железная дисциплина и строгость. И я не позволю, чтобы дети, вроде вас, положили начало конца моему дому.
Я многие годы хранил клан, оберегал его традиции, умножал его богатства и защищал его владения. Я являюсь его главой, и я исполню свой долг до конца. – какая-то болезненная решимость была в его взгляде, когда он обратил его к солнцу, а голос его был сух, и вряд ли кто-нибудь услышал бы едва уловимую уху слабую дрожь, что прозвучала в его словах. Однако, я услышала эту дрожь и это заставило мое сердце сжаться от боли. - Но и вы должны прекрасно понимать, что я не всегда смогу удерживать в своих руках бразды правления. – он как-то странно посмотрел на нас. - Некоторое время спустя я отойду от дел, и во главе нашей семьи станет один из вас. Кто это будет – покажет время. Ибо сейчас я никак не могу этого решить. Ведь вы оба очень способны. – отец глубоко вздохнул. – и вы оба очень дороги моему старому сердцу. Ведь вы мои дети. – мне даже показалось, что в глазах его стояли слезы, но, возможно, что я ошиблась, ибо это было лишь одно мгновение и потом я не могла бы с полной уверенностью утверждать, что скупая и незаметная слеза скрывалась в уголке его глаз. – время покажет кто из вас более достоин быть мои приемником. А сейчас я хочу, чтобы вы кое-что сделали.
Мастер взял катана, и вынул из ножен клинок идеальной стали, которая угрожающе и торжественно сверкнула в лучах рассветного солнца, которое лениво выползало из-за горизонта.
- Вы должны принести мне, своему сюзерену и отцу, нерушимую клятву верности и преданности.
- Конечно, отец, – с готовностью ответили мы. А я была очень счастлива, ведь это означало, что теперь я по-настоящему буду воином моего папы. Об этом я мечтала всю свою жизнь.
Он держал на руках катана с обнаженным клинком.
- Подойдите ближе, дети мои, - велел он нам. – Фудзиваро Канефус – древнейший род кузнецов в Японии. И эта катана, - он поднял её и слегка приблизил к нам, - одна из самых первых и самых качественных работ одного из почтенных кузнецов. Этот меч был выкован рукой Като Кацуо еще в седьмом веке нашей эры. Это очень древнее и крепкое оружие. Ведь прежде чем выковать этот клинок, сталь, из которой его сделали, переплавляли и складывали семьсот раз. Это делалось для того, чтобы избавиться от нежелательных примесей и сделать клинок идеально чистым и прочным.
Существует легенда, что когда-то в одной из японских деревень случилось страшное несчастье. Злой дракон прилетел с севера и стал плеваться огнем. Он поработил всю деревню и окрестности до самой великой реки. Никто не осмелился выступить против него. Однако, за несколько лет до того, как появился дракон, запылало небо и обагрилось огнем. Шел метеоритный дождь: большие куски камня, льда и металла падали на землю. И один из этих метеоритов упал в горах недалеко от деревни. Люди забыли об этом происшествии, но о нем помнил один из кузнецов той деревни. Он и его молодой сын-подмастерье отправились искать этот метеорит в надежде выковать из его металла мощное оружие, которое будет способно сокрушить злобного дракона.
В дороге по заснеженным горам старик-отец ослаб и тяжело заболел. Он умер, но перед смертью успел передать своему сыну один из самых главных и важных секретов своей профессии. А добравшись до заветного камня, юноша выковал из него эту катана. – глаза наши устремились к благородному и древнему мечу. – Да… Металл, который подмастерье добыл из метеорита был очень светлым и ярко светился во мраке. Согласно преданию, клинок этот обладал собственным сознанием и давал своему истинному обладателю могущество и силу. Своего владельца эта катана делала непобедимым.
Юноша победил дракона, а лезвие было омыто в волшебной крови животного. За великую помощь селения, подмастерье назвали героем. Но с тех пор прошло много времени…
А когда-то это был меч, символ чести и положения одного из самураев. Но проходили годы, и десятилетия. Катана передавалась в клане. И через много столетий стала не просто каким-то оружием. Она стала символом нерушимости и силы. Все верные вассалы нашего клана давали клятву своему господину на этом клинке, и если они смели ослушаться хозяина, то лезвие опускалось на их шеи. Но для них эта смерть была высшей честью, чем они того заслуживали.
Дети мои, вы готовы к тому, чтобы дать нерушимую клятву верности и преданности своему отцу. И пришло время совершить древний ритуал.
Дальше все было очень торжественно. Старинная церемония посвящения в самураи свершилась. Я и мой брат стали вассалами нашего отца.
- Помните про ваш долг перед своим господином и домом. Будьте преданны вашему хозяину и клану. Помните про наши древние традиции, соблюдайте их. Исполняйте свой долг честно и преданно. Помните о своей чести и о чести вашего дома. Не запятнайте её. Будьте верны и клан отблагодарит вас.
Теперь мы стали вассалами нашего господина и мастера.

***
Да, мы действительно стали вассалами нашего отца.
Однако, с того прекрасного утра прошло время. Старые обещания забылись… Забылись старые уроки. Все забылось.
Мы летели к краху: триумфальный взлет тепла наших идеальных семейных отношений можно теперь, после всего, что произошло, сравнить разве что монументальным и окончательным крахом нашей жизни. Мы были в руине. Мы перестали быть семьей, но это случилось несколькими годами позже, когда я и мой брат опрометчиво вступили на тропу взросления.
Я не уверенна, что точно знаю, что произошло. Я этого не могу утверждать, я ничего не понимала и ничего не знала о том, что же происходило у меня за спиной. Возможно, что если бы я знала, то смогла бы как-то помочь, залечить раны своих близких и снова вернуть все на круги своя. Но… Увы-увы! От меня все это скрывали. Я не смогла предотвратить катастрофу и мои глаза открылись только после того, как ужасные события, разрушившие нашу семью, уже произошли и ничего нельзя было вернуть. Ничего.
Я, мой брат и отец старались, как могли. Сознательно и со всей ответственностью мы пытались построить крепкий и устойчивый дом наших взаимоотношений. Это здание семьи мы строили на пяти китах: на привязанности, помощи, взаимопонимании, терпении и прощении. Но увы! Боже мой, как сложно это вспоминать! Наша привязанность обернулась для нас отчужденностью, помощь превратилась в помеху, взаимопонимание зашло в тупик, терпение уступило место раздражительности и нервозности, а прощение… о нем вообще не вспоминалось. Оно, как старый и дырявый носок, было безжалостно и жестоко забыто под кроватью. Там оно и пылилось годами: жалкое и ничтожное существо…
Один из ужасных катаклизмов, подобных расхождению земной коры, повлек за собой неминуемую погибель нашего архитектурного произведения: обстоятельства оказались сильнее нас, а наши прихоти, эмоции и чувства вышли из-под нашего контроля. Ярость и озлобленность той минуты была подобна свирепому урагану, который выворачивает деревья с корнями, разрушает дома и уничтожает все на своем пути.
А все начиналось с мелочи…
* * *
Да. Все начиналось с пустой мелочи, которая привела нас к тотальному краху семьи и полного отчуждения.
Все было до невозможности просто.
Мой брат-исполин стал пропадать по ночам. Первой это заметила я и решила выяснить, что к чему. Подловив его ранним утром, когда он возвращался и пытался проскользнуть в свою комнату, я, такая маленькая и хрупкая с виду прижала нашего силача к стенке и потребовала ответов. Я была полна решимости все разузнать: мне просто необходимо было знать правду. Играя словами я попыталась выведать у него хоть что-то, и энное количество информации мне все же удалось выяснить, однако все еще оставались некоторые неясности. А по сему, я решила переменить тактику и бить его в лоб неожиданными вопросами. Это мне удалось блестяще и мой брат, решил наконец сдаться и все мне рассказать. Он пообещал это сделать, сказав, что будет ждать меня возле дверей главного тренировочного зала завтра в час ночи. А еще блондин сказал одеться потеплее, так как нам предстоит долго идти по городу.
В меня закрались смутные сомненья: выйти на улицу? Ночью? Без разрешения господина? Но силач уверил меня, что все будет хорошо. Уже уходя в свою комнату, он широко мне улыбнулся… и подмигнул? Я не смогла бы с точной уверенностью утверждать это, поскольку через мгновение дверь в его покои уже захлопнулась. А я так и осталась стоять в едва освещенном ранним светом зари коридоре, и все, что мне оставалось делать - это недоумевать и тереться в догадках: что же случилось с братом? Почему это вдруг такая таинственность? Куда мы пойдем? И что скажет мастер, если узнает?
А что если он умрет от такого известия? Что если он узнает, что мы ночью уходили из дома? Что с ним случился?
«Если он не узнает, то не умрет» - думала в этот день я. А ближе к вечеру я уже стала думать совсем иначе: «Если он узнает, то умрет». Не знаю почему, но мне непременно казалось, что для отца наш уход среди ночи будет смертельным ударом. И этого он не переживет. Чем ближе солнце клонилось к закату, тем выше ползла отметка моей паники и страха. Весь день я была как на иголках. Стала очень рассеянной и невнимательной. Мастер был этим недоволен и сделал мне выговор, напомнив о том, что во время занятия я должна думать только об учебе и ни о чем другом. Бедный-бедный учитель! Я, со скрываемой тоской и тревогой, смотрела на него и мой пристальный дочерний взгляд находил в его лице все новые и новые признаки старости. Я видела морщины мудрости и тяжкого бремени на его высоком немного выпуклом лбу. В уголках его глаз я видела морщины усталости, а под глазами – тени смертельной тоски. Уголки его губ были опущены немного вниз и выдавали его глубинную горечь и печаль. Еще никогда на моей памяти папа не был таким хрупким и человечным. И в этот момент передо мной встал вопрос, который ранее никогда меня не тревожил: сколько же моему отцу лет? Я никогда не задумывалась о его возрасте и тут меня словно ударили обухом по голове. Действительно: а сколько же господину лет? Он наверняка уже немолод. Я удивлялась нелепости и неуместности этой мысли и самого вопроса, но они занозой засели у меня в мозгу вместе с тревогой и беспокойством: я боялась уходить из дома.
Я не виделась с братом почти целый день: он самостоятельно занимался в малом тренировочном зале, и мне представилась возможность поговорить с ним несколько минут перед ужином. Да, была возможность для нашего диалога, но я молчала, как рыба об лед. Я была слишком озабочена предстоящей вылазкой. Видя, что я переживаю и нервничаю, блондин решил меня утешить. Он сказал мне пару ободряющих слов, и чтобы я не волновалась.
Я же разволновалась еще больше. Я разрыдалась. Я боялась. Сама не знаю чего, но боялась. Возможно я предчувствовала те события, которые последовали бы потом. Тревожно мне было и за отца и за брата. И я не знала: за кого больше стоит переживать. Я плакала. Попытавшись меня утешить, исполин обнял меня и прижал к своей груди. Я поливала слезами его одежду уткнувшись лицом в его грудь, при этом я благополучно размазывала эти самые слезы еще и по всему лицу. «Я не дочь, а неблагодарное чудовище» - ревела я, всхлипывая. Почему-то я считала себя виноватой, хотя еще ничего не произошло. Я еще ничего не совершила. Почему-то я всегда была виновной… Всегда я считала себя таковой. Вот и теперь… Каким-то невероятным образом мне казалось, что выйти ночью из дома без разрешения мастера – страшное предательство. Однако, я должна была пойти с братом, тем более, что он сам захотел мне все рассказать. Я должна узнать эту тайну.
Я утерла рукавом лицо, и успокоилась. Пришел слуга и доложил, что у папы возникли неотложные дела, он уехал на несколько дней, и поэтому ужинать мы будем вдвоем.
Мы поужинали и распрощались. Брат ушел в свою комнату, а я отправилась мучить като. Через несколько часов я и мой брат снова встретились у дверей главного тренировочного зала. Все было спокойно.
Похоже, что обстоятельства складываются таким образом, что, само провидение желает, чтобы мы сегодня совершили нашу вылазку.
Что-то будет.
От ума до рассудка гораздо дальше, чем полагают.
Аватара пользователя
Anny Shredder
ниндзя
Сообщения: 328
Зарегистрирован: Вс 24 фев 2013 23:53
Имя: Анастасия
Откуда: Тольятти, Россия
Благодарил (а): 264 раза
Поблагодарили: 90 раз
Контактная информация:

Re: Лезвие Его катана

Сообщение Anny Shredder »

очень понравилось, давно ожидаю продолжения
"То, что нас не убивает, делает нас сильнее"
Ответить