Главные новости Ninjaturtles.ru

• [18.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык TMNT Bebop and Rocksteady Destroy Everything №2
• [16.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык Tales of the TMNT Volume 2 №20
• [13.03.18] NEW На сайте доступен перевод на русский язык Archie Comics TMNT Adventures №7
• [11.03.18] На сайте доступен перевод на русский язык IDW TMNT/Ghostbusters Crossovers №3

Пока идёт дождь

Здесь выкладываются фан-фики, которые ещё не окончены.

Модераторы: Kaleo, Миято

Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Рафаэль

Изображение

Смутно в глубине души мы знаем, кто мы такие. Этим и вызвана скорбь нашей души: мы не те, кем хотели бы быть…

Нью-Йорк — яркий и красочный, дарящий надежды и осуществляющий мечты, — город, один взгляд на который дарует чувство свободы и невероятного вдохновения. Сегодня он снова накрыт пеленой тяжёлых туч, скрыт за занавесом ледяного дождя. Крупные капли непрерывным потоком устремляются вниз, сбивая с деревьев пожухлую листву, ложатся на широкие плечи, омывая толстую кожу до зеркальной глади. Глаза закрыты, лицо подставлено под освежающую небесную воду — тщетная попытка прийти в себя. Сложно оценить ситуацию в призме происходящих теперь событий, а главное, чувств. Когда в душе всё смешалось, перевернулось с ног на голову, то невозможно заставить мысли работать в привычном режиме. И каждый раз, когда ты уводишь их в сторону, они всё равно интуитивно возвращаются только к одному…

Окна дома напротив загораются одно за другим, разноцветной палитрой украшая серый, нуждающийся в реставрации дом. И только одно — со старыми рамами, тускло освещённое изнутри, — притягивает взгляд. Из этого гипноза уже невозможно вырваться, и он даже не понял, когда перестал сопротивляться. На суровом лице появляется искривлённая полуулыбка — она опять не задёрнула занавески. А значит, можно тихо издалека присматривать за ней, хоть на время погрузиться в её мир — обычный, человеческий. Забавно, ведь ранее ему никогда не было это так интересно, общество стояло отдельно от него и его братьев и вызывало чувство раздражения и даже отвращения. Они никогда не примут таких существ, они считают себя выше. При мысли об этом хотелось пренебрежительно фыркнуть, даже несмотря на парочку знакомых среди людей, даже несмотря на Эйприл, но теперь — только теперь — всё стало иным.

О чём думает эта девчонка? В её голове роятся тысячи, миллионы разных мыслей и идей, сумбурных и нелогичных, одновременно заполняющих пространство. От этого она бывает такой забывчивой, от этого её движения порой резкие и неожиданные, но всё равно изящные. Она может задаваться вопросами о тайнах Вселенной и в то же время думать, что лак на её ногтях не подходит под цвет глаз. Может лихо отбиваться от разбойников и спокойно засыпать в руках уродливого мутанта. Вся она — безумный вихрь. Торнадо, закручивающий в свою воронку всех, кто находится рядом. И он оказался не исключением… Эта девчонка полна жизнью, она дышит ей, дарит другим, каждым вдохом, каждым движением. Она — сгусток кипящей энергии с тысячами «почему?». Безумная ходячая трагедия, притягивающая к себе проблемы и неудачи, но сильная и несломленная. Рядом с ней хочется дышать по-новому, видеть то, что видит она, слышать то, что она слышит. Быть там, где она бывает. Вдохнуть бы её — всю полностью, без остатка, — вдохнуть, и не отпускать, чтобы она застряла в лёгких, чтобы она стала частью его самого. Рядом с ним. Внутри него.

Под рёбрами где-то слева — раскалённый метал, пускающий горячую лаву по венам. Никогда его сердце так яростно не напоминало, что ещё живое, так болезненно не давало о себе знать. Когда она успела поджечь фитиль, почему он этого не заметил? Всё слишком сумбурно, скомкано, быстро. Раз — и впервые ты скрываешь от братьев что-то важное. Два — с нетерпением ждёшь нового вечера. Три — хочешь стать одним из них, этих мелочных людишек, чтобы существовать днём, существовать в её жизни. Неприятный комок подкатывает к горлу, заставляет вскочить и раздражённо метаться по крыше заброшенного здания. Ему хотелось стать настоящим пришельцем, быть несчастным солдатом — заложником судьбы. Но всё это не про него, всё это неправда. А может, лучше промолчать? Оставить всё как есть?

Сердце не на месте, когда ложь окутывает этот хрупкий тайный мирок, такой манящий и уже совсем родной. Где изящная фигура Роксаны скользит в мутном окне, суетливо возясь на кухне, и улыбка невольно ложится на строгие губы — его здесь ждут. И когда всё это началось? Этот всеразрушающий ураган событий, затягивающий их обоих. Для неё он стал путешественником с далёкого Марса, бедным страдающим морпехом, коротающим время в одиночестве среди сырых вонючих стен канализации. Её огромное доброе сердце не знает предела милосердию. Она готова простить даже своих недонасильников, готова быть Матерью Терезой для всех убогих и обделённых. Почему она так добра к нему? Почему так ждёт встречи? А может, хоть на одну крохотную частичку, может, хоть на малую часть, всего лишь на грамм, на долю секунды, на миллиметр её большой души, он ей не безразличен… Снова обжигает в боку, скручивает спазмами. И он опять тянется к ней, опять сбегает из-под братского контроля. Бросает все свои вещи — рацию, GPS-маячок, защиту (которую сам не знает, зачем носит), — оставляет всё это на крыше дома в пяти кварталов отсюда и вновь приходит сюда.

Когда-то она казалась ему глупой странной девицей, которой приспичило разгуливать ночью в самом опасном районе города — его любимом месте, где всегда можно было надавать тумаков парочке хулиганов. Это был «конвейер» по производству всякого сброда — весёлое местечко для ночного хранителя города, которому не терпится с кем-нибудь разобраться по понятиям. И было просто верх глупости расхаживать в таком районе после восьми вечера. Но тогда она оказалась приманкой для целой группы обкуренных отморозков — а это уже большая вечеринка в честь справедливости и порядка. На удивление, девчонка была довольно бойкой — отбивалась от своих маньяков как могла, и даже успешно. Он не стал вмешиваться сразу: из любопытства следил за потасовкой и даже подумал, что всё-таки ей удастся сбежать. Пока её не схватили за волосы, не отбросили к стене, пока она не напоролась на торчащий кусок железа из опрокинутого мусорного контейнера. И стало ясно, что ей уже не выбраться.

Тогда он не думал о том, как сильно ей досталось. Тогда он считал себя героем и большой удачей для жертвы. Как ни странно, так считала и она, каждую ночь рыскав по тем же тёмным закоулкам, не боясь опять напороться на неприятности, так сильно желая встретить его. Это было большим удивлением, ещё одним аргументом на чаше весов её неадекватности. Эта девчонка просто сумасшедшая. Напридумывала себе не пойми что, и из страшного кровожадного мутанта он превратился в святого мученика. Ну разве это не сумасшествие? Чарующее, прекрасное сумасшествие.

«Наконец-то хоть кто-то удосужился выдавить из себя благодарность» — думалось тогда. А теперь, следя за хромающей походкой девушки, за её каждодневными процедурами, за усталыми глазами от вечных подработок, чтобы оплатить больничные счета, появилось странное «если». Если бы он не помедлил, если бы он не стал с любопытством ухмыляться над её мнимой храбростью, а просто спустился и навалял бы тем бандюгам сразу же, то она не была бы ранена, не попала бы в больницу, не мучилась сейчас. Ведь в его руках была возможность всё изменить, предотвратить. И вместе с «если» появилось странное «я виноват». Теперь, когда она не стала просто одной из многих спасённых жертв, когда она превратилась в друга, и, скрепя сердце надо признаться, даже больше, уже нельзя обойтись простым «скажи спасибо, что вообще жива». В голове несмолкаемым гонгом звучит «а если бы я шевелился быстрее, то она бы была здорова».

Непроходящее желание укрыть её от внешнего мира, накрыть хрустальным колпаком, чтобы никто больше не смел притронуться, чтобы оградить от всех ненастий, вгрызается в мышцы острыми клыками. Отделить от насущного мира и оставить только себе. Он знал: она и сама устала от такой жизни, от вечных проблем и суеты. И было бы совсем неплохо укрыться где-нибудь вдвоём далеко от этого города, куда-нибудь в тишину, в лес, где ни единой души, где он мог бы существовать днём, а не быть лишь ночной сказкой. Хотя бы на малое время, на короткий промежуток. Ему было страшно от таких мыслей, страшно, что теперь всё меняется. Мир вокруг меняется, душа, сердце — весь он внутри, всё наизнанку. Вывернуто тонкими смуглыми пальцами, читается, как раскрытая книга. Дойдёт ли она до следующей главы? Хватит ли ей смелости?

Сейчас, не находя себе место и суетливо передвигаясь по крыше, он корил себя в одном — как мог так спалиться? Вроде и отследить нельзя было, вроде делал вид, что всё по-прежнему. И когда-то настало бы время открыть карты всем, но не сейчас, когда его личный мир только начал строиться, когда всё так хорошо складывалось. Ещё бы немного, ещё бы совсем чуть-чуть. И он бы сказал, наверняка бы… Так хотелось ещё немного побыть для неё бедным страдающим от одиночества и несправедливости солдатом, поиграть с ней в эту игру подольше. Быть в её глазах человеком…

Но у Леонардо чуйка на всякие тайны. Он всегда всё должен контролировать. Каждый день требует отчёта о вылазках: нашли ли они новое логово клана Фут, поймали ли нарушителей закона? Где, когда, сколько? Вся жизнь была как на ладони. От семьи нет секретов. Не было… А теперь, когда он застукал их, когда вся семья узнала о тайне Рафаэля, всё стало рушиться. Он кончиками пальцев чувствовал, как крошится в песок его собственный мир, где есть только он и Роксана. Где нет у него братьев и отца, где он когда-то был человеком, где он одинок и несчастен. И восторженная, яркая, как вспышка, дарит ему новый глоток жизни, светит ему ярким лучом в кромешной тьме. Всё это рушится…

А может, и к лучшему? Может, стоит уже всё открыть? Невозможно держать всё в тайне, когда-то такое приключение должно закончиться. Когда-то нужно сказать правду. Что она подумает о нём? Как примет эту правду? С другой стороны, он же никогда ей не врал, а не вмешиваться в неправильные умозаключения не значит врать. Рафаэль не хотел прощаться с этой частью своей жизни. С этой частью себя. С раздражающе назойливым, преследующим, вызывающим взрыв внутренностей от одного произношения, помышления именем — Роксана. Он — микроб. Жалкий маленький микроб. Зараза общества, его недостаток, уродство. Он — никто. О нём не вспомнят потомки, не напишут книги. В один прекрасный момент он просто исчезнет, и что останется после него? Воспоминание в её голове. Это оказалось неплохой перспективой, ради этого стоило всё затевать. Ведь если о тебе помнят, значит ты продолжаешь существовать. Значит ты не мифическое существо, а живая душа.

Она была везде, вокруг него, каждый день. Она распространялась, мерещилась в тёмных закоулках коллектора, мельтешила перед глазами, даже когда они были закрыты. Особенно в момент медитации, когда нужно отделиться от внешнего мира, прийти в гармонию с самим собой, забыть о насущном и проникнуть в глубину себя. А там она. Бегающая по комнате в одном полотенце на голове. И от резких движений сидящие рядом братья вздрагивали, и шум ударов по старой избитой груше разносился до самого вечера.

Раздражала. Как же она раздражала. Своим любопытством, заставившим её пойти за ним, искать. И тем самым разрушив его привычную жизнь, перевернув её на сто восемьдесят. Своей добротой, стремящейся накрыть собой всех сирых и убогих. Своей смелостью, временами наигранной, временами настоящей. Голова кругом, всё вокруг меняется. Стремительно, сокрушающе, снося всё и вся. Стирая прошлое, часть омертвевшей для таких чувств души и наращивая новую, живую, хаотичную. Больше нет в жизни никакой логики, нет смысла строить алгоритмы и взаимосвязи причины-следствия. Всё разрушено. Молниеносно, за один раз, размашистым движением хрупкой ладони. Всего лишь одной слезой, одним любопытным взглядом, неосторожным касанием. Закрутило, втянуло так, что выбраться из глубокого болота нельзя. Остаётся только смириться и утонуть, позволить, чтобы вязкая грязь накрыла голову.

Фигура в окне продолжает хромать из стороны в сторону — насколько ещё ей хватит лекарств? Подходит к зеркалу, приминает пушистый пучок волос, стягивает с себя заношенную до дыр футболку… Почему она опять не зашторила окна? Дурацкая привычка или осознанное действие? Резко оборачивается, прикрывает обнажённую грудь одеждой. Вспомнила. Подходит к окну, долго всматривается в ночную темноту, пытаясь найти его. А он уже замер, затих, распластавшись по крыше, но так и не отведя взгляда от неё, пока никто не видит и вокруг нет очумелых моралистов, читающих лекции на тему глубокой нравственности истинных воинов. Будто древним было чуждо чувство прекрасного, будто гейши были всего лишь мифом.

«Будто они не глазели на голых баб…»

Даже сейчас чувствуется тяжёлый взгляд лидера, и Рафаэль оборачивается, смотрит вокруг, чтобы убедиться, что здесь он один. И когда он их застукал? Когда они колесили на байке по городу? Или же когда она уснула у него на руках, опять забыв задёрнуть шторы? Это лидер, он всегда хочет быть в курсе всего. Выставит напоказ то, что хочется скрыть, будет контролировать каждый шаг, чтобы вдруг чей-то поступок, чьё-то желание не стало роковым для всех.

«Параноик!»

И зачем-то рассказал другим… Теперь вся семья в курсе тайных дел Рафаэля. Хотелось придушить Леонардо в ту же секунду, как он открыл рот, как пафосно размахивал руками, с издёвкой выплескивая всю правду остальным. Рафаэль был готов сгореть под удивлёнными взглядами Донателло и Микеланджело, только бы исчезнуть из поля зрения братьев. Это их не должно касаться, это только его, то, что он делить с другими не будет. Но слова старого сенсея, донёсшиеся из темноты закоулков логова, прозвучали как приговор: «Приведи её».

Но как? Как можно было привести? Ведь она ничего о них не знает, ведь ей он тоже… соврал? Нет, это же не враньё, это просто утаивание правды. Действия разные, но цель одна. Что теперь она подумает о нём? У неё и так крыша скоро поедет от таких событий, а теперь… Примет ли она правду? Останется ли всё как есть?..

Рафаэль сел на край крыши, свесив ноги вниз, и долго вглядывался в мокрый асфальт. Хотелось нырнуть туда, лететь и лететь, и не думать ни о чём. И чтобы не было Леонардо с его вечными нотациями, и не было семьи… Боже, как страшно! Как страшно помышлять о таком, но всего на мгновение хотелось стать частью той сказки, которую сочинила для него Роксана.

В окне кухни появился знакомый силуэт — это окно оставалось открытым. Рафаэль оживился: интересно, сколько она уже здесь стоит? Девушка помахала рукой, и рефлекторно трёхпалая махнула в ответ. Он ощущал себя куклой-марионеткой в умелых руках кукловода, и все его действия, все стремления совершались раньше, чем он мог успеть подумать.

Минута, и он уже на её балконе, дверь которого так и осталась сломанной. Открывает без спроса, как обычно, входит внутрь, раздвигая плотную ткань штор. На столе уже стоят две тарелки, Роксана суетится на кухне, доставая из духовки что-то невероятно вкусное. Как же быстро можно привыкнуть домашней еде. Так быстро, что даже пицца казалась сухим полуфабрикатом.

Он делает шаг вперёд и утыкается пальцами ног в таз с водой, непонятно зачем стоящий здесь.

— Эм, да, — замялась девушка, заметив удивление вошедшего. — Ты не мог бы… Ну… Только не подумай ничего, но просто если бы у тебя были ботинки, то я попросила бы их снять, а так как их нет, то…

Бандана сморщилась на лбу, рисуя на суровом лице удивление, но неловкая улыбка и несколько лёгких взмахов ресниц заставили мутанта поддаться. Недовольно закатив глаза и устало вздохнув больше из-за своей собственной безвольности, он сел на стул рядом и окунул ноги в таз. Вода оказалась тёплая, даже горячая, и было приятно погреть пятки, ступавшие по холодной земле. Рафаэль лишь покачал головой и улыбнулся, слыша тихий смех девушки, следившей за ним. Наверное, выглядит довольно комично: огромный мутант намывает пятки в маленьком тазу посередине комнаты. Вытерев ноги полотенцем, приготовленным специально для него, Рафаэль поднялся и прошёл на кухню.

— Ты как раз вовремя, — сказала Роксана, ставя на стол мясной пирог. Она достала нож и внимательно осмотрела блюдо. — Первый раз готовлю, так что не пугайся, если что. Вот, порежь сам.

Мутант взял из её рук нож и неспешно стал резать пирог на кусочки, полностью погрузившись в работу. Роксана села на стул и, подперев рукой подбородок, внимательно следила за действиями друга.

— Тебя долго не было, — в голосе отдалённо слышалась обида, и опять под рёбрами кольнуло. — А с тобой вообще никак связаться нельзя… Надо с этим что-то делать.

— Зачем? — сорвалось с губ, и девушка нахмурилась на этот вопрос. Не со злостью — с разочарованием. Опустила голову вниз, уставившись в стену. — Меня не было всего три дня.

— Просто подумала, что так было бы лучше, — пожав плечами, ответила Роксана. Рафаэль резко выдохнул, ругая себя за грубое поведение. — Просто я переживала…

— За меня? — эти слова показались мутанту смешными, и он не сдержал улыбки. Действительно, ну кто мог бы угрожать двухметровому мутанту?

— Ну, а вдруг? — выпучив глаза на собеседника, воскликнула девушка. — Вдруг следующая пуля попадёт тебе не в каменную грудь, а в голову. Или у тебя там титановая пластина? А может, ты как Росомаха, весь из железа внутри?

Рафаэль улыбнулся уголками губ, ловя себя на мысли, что с каждым разом теории Роксаны становятся всё более безумными. Пришло время сказать ей правду, а где взять духа для этого?

— Знаешь, — кладя нож на стол, начал мутант, но вдруг замолчал и отошёл к окну, глядя на встревоженное отражение девушки в нем. Он скрестил руки на груди, не говоря больше ни слова ещё с минуту, затем выпрямился, резко развернулся и стал ходить из стороны в сторону, поставив руку на пояс.

— Что-то случилось? — тревожно спросила Роксана, чем заставила Рафаэля остановиться и обернуться к ней.

— Я должен сказать тебе кое-что, — подойдя ближе и протянув руку вперёд, словно тянулся к собеседнице, выпалил мутант. — Ты ведь всегда фантазировала себе что-то в голове насчёт меня, не давала даже возможности ответить…

— Ты не очень был разговорчивый, я думала, тебе не нравятся мои вопросы.

И она была права, на все сто процентов права. Не нравились вопросы. Раздражало любопытство. Сначала от предполагаемой пренебрежительной реакции на правду, потом стало удобно оставить всё так, как есть. А теперь… Теперь страшно. Страшно разрушить одним словом всё, что сейчас с ним происходит.

— В общем, — опустив голову и смирившись со своей участью, начал Рафаэль. — На самом деле я не один такой…

Глаза Роксаны заметно округлились от удивления. Неловкое молчание в ответ долбило молотком по оголённым нервам. Значит, не так уж ему и одиноко холодными вечерами. В светло-карих глазах блеснули страх и разочарование, отдающиеся звонким криком внутри его души. Не надо было говорить. Это ошибка.

— У меня есть три брата и отец, — продолжил Рафаэль, смирившись со своей участью. Раз уж начал, пути назад нет. Он отвернулся, боясь заглядывать в глаза собеседнице, и прикусил щеку до крови с внутренней стороны. Но на удивление, в ответ послышался тихий смешок, и мутант недоумевающе взглянул на девушку, не зная, радоваться такой реакции или наоборот. Да и как она должна была на это отреагировать? Наверное, расстроиться из-за того, что умолчал об этом и ввёл в заблуждение. Или же напротив удивиться, что такой как Рафаэль не один на этом свете. Но девушка продолжала смеяться.

— Извини, — опустив взгляд и ковыряя дизайнерские порезы на джинсах, произнесла Роксана. — Я подумала, ты скажешь, что у тебя есть жена и дети.

Рафаэль удивлённо вскинул брови и помотал головой, но затем рассмеялся вслед за собеседницей, оголяя белоснежную улыбку. Хотя его смех больше походил на нервный всплеск эмоций. Она казалась удивительной даже сейчас, накручивая у себя в голове свои собственные догадки. Какая жена? Какие дети? Кто пойдёт на такое безумие? Снова кольнуло в бок, когда мозг непроизвольно выдал идею, что девушка напротив вполне могла бы решиться на такое — особенно теперь, когда в её неадекватности уже никто не сомневался.

— Почему ты мне не говорил? — вдруг спросила она, поднимая свой взор на мутанта.

— Ты не спрашивала, — и он не соврал. Всё, что построено в их личном пространстве, в их взаимоотношениях было полностью фантазией Роксаны. И поведать ей правду означало взять в руки отбойный молоток и разбомбить всё к чёртовой матери. — Но это не всё.

Снова удивлённый взгляд, магнитом притянутый к его, заглядывающий прямо в душу сквозь глаза, гипнотизирующий своей искренней открытостью.

— Я сказал тебе, что я мутант, — Роксана согласно кивнула. — Но никогда не говорил, как это произошло.

— Я думала, это военные эксперименты над солдатами. Или что-то типа того…

Рафаэль отвернулся и отошёл к стене, негромко вздыхая и не зная, какие слова подобрать, затем обернулся полубоком, открывая только профиль.

— Я никогда не был военным. Я даже не был человеком, — тонкие брови скользнули друг к другу, прокладывая морщинку на лбу. Пальчики небрежно заправили выбившуюся прядку за ухо, словно она мешала слушать, искажала значения слов.

— Но как же… — только и нашлось, что ответить Роксане.

— Я был подопытным животным в лаборатории, где испытывали новое лекарство для людей. Они создали мутаген, и сами не знали, на что он способен. А потом был пожар, и одна девочка, Эйприл, — на секунду Рафаэль остановился, вспоминая свою подругу, почти сестру, которая единственная знала всё. Но она была другой. Она не была Роксаной. — Эйприл вынесла нас и выпустила в канализацию. И со временем мы превратились вот в это, — обернувшись, но не подняв взгляда, Рафаэль развёл руками, показывая себя, как наглядный пример. — Научились говорить и читать, стали разумными существами. Отец обучил нас боевым искусствам. Всё из-за мутагена в нашей крови.

Роксана застыла в одном положении, и каждая клеточка её тела внимала словам черепашки, будто теперь он раскрывает ей страшную тайну Вселенной. Всё стало открыто и честно. Больше нет никаких секретов, нет никаких недомолвок. Признание обнулило его полностью, превратило в оголённый нерв, вздрагивающий при малейшем прикосновении. Теперь осталось только ждать приговора — что скажет Роксана? Молчание затянулось, и каждое движение секундной стрелки разносилось по телу неприятной дрожью. Почему она молчит?

— То есть ты не человек? — облизнув пересохшие губы, наконец спросила девушка, и мутант отрицательно махнул головой. — Но как же… Ты же говоришь, ты же рассуждаешь как человек. Как это возможно? Говорящее животное?

Говорящее животное. Прозвучало как вердикт, на который можно было лишь опустить голову и принять скрепя сердце эту правду. Да, он всего лишь говорящее животное. Что от него можно ждать? Выполнение простых команд, наподобие «фас» и «апорт»? На что ещё может быть способна черепаха-урод? Не человек и уже не животное. Никто. Животное не может жалеть, мечтать, радоваться мерцающей россыпью звёзд над головой. Животное не может любить…

— Извини, — тихо вымолвила Роксана, чувствуя, как поменялось настроение Рафаэля от её слов. — Я не хотела тебя обидеть. Просто теперь не знаю, что и думать. Все мысли смешались. Я…

— Ты вправе требовать от меня больше не приходить сюда. Это нормально. Я не буду больше тебе мешать.

Это было самым верным решением, которое выдавали логика и инстинкт самосохранения. Это было правильным. Зачем ей все эти хлопоты из-за какого-то говорящего животного? Зачем ей пугаться, каждый раз вздрагивая при звуке шагов по пожарной лестнице? Неизвестность устрашает — животное контролировать сложнее, чем человека. В животном есть лишь инстинкт. Оно живёт им, дышит им, во всём руководствуется только чувствами.

— Нет, — как быстро одно слово может возродить в душе желание гореть вновь. Разжечь огонь, да так, чтобы языки пламени поглощали всё тело с ещё большей силой. Как быстро можно возродиться к жизни, слыша озвученную в её словах надежду. — Я не хочу тебя прогонять. Мы же с тобой друзья. Я знаю тебя, и уже не имеет значения пришелец ты или… Для дружбы это неважно.

Дружба. И вроде бы надо радоваться, ликовать в сердце, что всё останется как есть, что никто не прогонит его отсюда, не станет морщиться от отвращения, но горло будто сдавили тисками. Впервые так сильно хотелось не просто дружить, хотелось быть нужным, хотелось, чтобы чужое сердце тянулось к тебе так же, как и твоё. Хотелось быть одним-единственным для неё… А не просто другом. Не существовать лишь по ночам в виде мифического существа, приходящего лишь в чьих-то кошмарах. А в другое время кто будет с ней? Дэвид? Он займёт место рядом с Роксаной? Рафаэль сжал кулаки так, что ногти впивались в кожу до боли. Остаться рядом с ней даже как друг — наилучший исход событий, но этого оказалось очень мало, чтобы унять внутреннюю тревогу.

Роксана чуть заметно улыбнулась, извинительно поджав губы, но скрыть своего поникшего настроения не могла. Это было совсем не так, как когда она фантазировала на тему мутаций человека. Её глаза восхищённо горели, когда она причисляла его к команде Людей Икс, а теперь они лишь задумчиво глядят куда-то сквозь него. И в тот момент так не хотелось открывать ей правду, так хотелось стать Росомахой или Халком для неё, чтобы она гордилась, чтобы снова так восторженно глядела и даже чтобы жалела. Ведь когда на неё находит приступ материнства, то она позволяет себе по отношению к нему больше, чем к кому-либо. Ведь тогда она становится яркой, непредсказуемой, нежной… И нет сил сказать «стоп», остановить пытливые пальчики на своём плече, не вдыхать сочный яблочный аромат её волос, не прижимать к себе…

Роксана неровно вздохнула и потянулась за флаконом с таблетками, вытряхивая из него порцию обезболивающих. Морщась от неприятных ощущений, она лишь поверхностно коснулась кожи на ноге, которая заметно припухла.

— Всё ещё болит? — спросил Рафаэль, оставляя свои раздумья и сосредоточившись на проблеме. Девушка лишь повела плечом, не зная, что ответить. — Слушай, я знаю кое-кого, кто мог бы тебе помочь. Он не профессиональный медик, но мог бы осмотреть травму.

Раз уж всё равно скрывать нечего и так или иначе придётся знакомить её с семьёй (ведь теперь случайная встреча с человеком касается не только одного черепашку), то можно извлечь из этого хоть какую-то выгоду. А так ещё и будет повод организовать встречу с остальными

В светло-карих глазах появилось удивление, но быстро исчезло. Теперь уже не стоит поражаться даже тому, что Рафаэль не такое уж и чудо света для людей, и что не она одна знакома с ним.

— А это удобно? — неожиданно спросила девушка. — Мне бы по-хорошему сходить к врачу, но я предполагаю, что он назначит обследование и анализы, а может, даже операцию. Но это очень дорого.

Рафаэль понимающе кивнул. Для него были далеки все обычные человеческие проблемы, такие как оплата коммунальных услуг или же каждодневная рутинная работа. Но он понимал, что выжить на поверхности бывает сложнее, чем под землёй. И деньги в этой жизни решают очень многое. Мутант прекрасно знал, как много Роксане приходится работать, и даже так ей не хватало на такие элементарные вещи, как поход к врачу.

— Конечно это удобно, — поспешил заверить её Рафаэль. — К тому же бесплатно.

— Правда? — мутант улыбнулся в ответ и кивнул. Роксана обрадовалась такой возможности, и её поникшее настроение сменилось на привычное весёлое. — Это очень хорошо. А то надо уже что-то с этим делать, — девушка нервно теребила рукава свитера и нервно усмехнулась: — О чём это мы? При чём здесь моя нога? Ты мне говоришь такие вещи про свою жизнь, а я тут со своей лодыжкой. Это всё… это так странно. Я не могу пока уложить всё в голове… Пожалуйста, не стой. Садись за стол. Пирог остывает. — Роксана суетливо ёрзала на стуле, схватившись за тарелки и заняв наконец-то руки делом.
— Значит, вас пятеро?

Рафаэль недовольно поджал губы из-за того, что приходится возвращаться к вопросу о семье. Ему казалось, что с каждым ответом становится только хуже.

— Да.

— И много людей о вас знает?

— Не очень — мы стараемся не светиться. Пришлось однажды. Помнишь, как-то к нам корабль инопланетный прилетел? В СМИ тогда сказали, что это были военные учения. — Рафаэль уселся напротив, прислонившись к стене панцирем и раскинув ноги в разные стороны. Роксана задумалась, пытаясь вспомнить такое событие.

— Что-то знакомое. Мне тогда лет десять-одиннадцать было… Неужели это был настоящий пришелец? Значит, они действительно существуют… Это вы его прогнали с Земли? — мутант кивнул, уперевшись локтями в стол, который казался детским для его габаритов.

— Вот тогда пришлось засветиться перед некоторыми копами. Ну, а так из гражданских только трое нас знают. Эйприл, которая нас спасла, её муж и ещё один чувак. Его ещё когда-то «соколом» народ звал. — Рафаэль насмешливо фыркнул, а девушка лишь понимающе покачала головой, ковыряя свой кусок пирога. Неизвестно, какие мысли крутились в её сознании, и это пугало, растягивая секунды времени в бесконечные промежутки. Правда её явно не обрадовала, не зажгла в ней искру любопытства и искреннего восхищения. Значит, он не оправдал её надежд…

— А ты помнишь, как начал… эм… очеловечиваться? Как ты жил до мутации? — интонация больше не отражала того нетерпения узнать ответ, какой был когда-то в каждом вопросе. Ей было интересно, но всё это прочитывалось сквозь пелену разочарования. Он ощущал это так отчётливо, что казалось, даже мог нащупать физически возводящуюся между ними стену.

— Я был ребёнком, когда мне ввели мутаген, поэтому был таким с самого детства. Вырос в канализации, злился на людей и на отца за то, что жизнь несправедлива…

— Трудно было, наверное, — выдохнула Роксана, поднимая сожалеющий взгляд на Рафаэля. «Мамочка» стала просыпаться. — Интересно, а твои братья такие же, как и ты? Похожи на тебя?

Мутант усмехнулся над её вопросом. Похожи ли они? Совершенно нет. Все они абсолютно разные — разные характером, привычками, поведением. Совершенно не похожие, словно чужие, существующие отдельно друг от друга элементы. Или же части одного целого механизма, каждый выполняющий свою функцию, но стремящиеся к единой цели.

— А ты хотела бы их увидеть? — от такого неожиданного для обоих вопроса у Роксаны округлились глаза.

— Что? Я? — удивлённо вылетало из её рта, и Рафаэль не сдержал улыбки.

— Я мог бы показать тебе свой дом. Где мы все живём, — открыто предложил он, но затем осёкся, словно спустился с небес на землю. — Вообще-то я должен привести тебя туда. Это просьба отца.

Роксана нервно и громко сглотнула, хлопая ресницами. Эта идея ей, похоже, не нравилась, хотя какой реакции ещё можно было ожидать? Спуститься в коллектор, чтобы наткнуться не на бездомных попрошаек, а на мутантов-черепах — на такое нелегко решиться.

— Ты знаешь, ты можешь отказать. Я тебя не заставляю. Канализация, конечно, не самое лучшее место для тебя…

Действительно, мало кто хотел бы устроить себе экскурсию в подземелья Нью-Йорка. И Рафаэль с трудом представлял Роксану — всегда ухоженную, чистую, с приятным ароматом волос от яблочного шампуня — в вонючем коллекторе, затхлом тёмном помещении, пусть им и удалось приукрасить своё жилище. Но всё равно, это всё не то. Не там её место. И вряд ли она дала бы согласие.

— Почему? Ведь ты же там живёшь, — Рафаэль поднял глаза на девушку, невольно засмотревшись взмахами чёрных ресниц, и ладонь прижалась к левому боку, чтобы приглушить внезапно возникшее жжение. Неужели она согласится спуститься в канализацию, потому что это <i>его</i> дом, и только он мог бы являться веской причиной для такого шага? — Я понимаю твою семью. Всё-таки вам приходится скрываться от общества и от злобных людишек. Такие знакомства могут быть опасными.

Рафаэль скривил губы в полуулыбке в ответ на то, как схожа Роксана с мыслями Лео, и как даже сейчас прониклась к братьям и отцу сожалением.

— Мои братья, они немного… странные. Особенно Майки, — с момента их встречи уже, наверное, мало что может Роксану удивить. Рафаэль не хотел навязывать ей эту встречу, пусть даже сенсей потребовал привести её. Мутант чётко осознавал, что хочет услышать её отказ, хочет, чтобы она сама не желала туда идти, и в то же время боялся такого ответа. Боялся, что она испугается и больше не захочет встречаться с ним так, как раньше. — Ты уверена, что хочешь увидеть, где я живу? И с кем?..

Стало легче дышать, когда в девичьем взгляде вновь загорелись огоньки искреннего любопытства, разжигая чувство приятного предвкушения. Она хотела пойти с ним. И вдруг Рафаэль понял, что если ставить на чашу весов, то услышать отказ он боялся больше, чем организовать встречу с братьями, и первое зло оказалось сильнее второго. Уголки губ неосознанно поползли вверх, в тонких морщинках век застряла улыбка.

— Да, я хочу, — уверенно заявила Рокси, но затем опустила взгляд в тарелку, бессмысленно ковыряя пирог. — Теперь, когда столько всего открылось, мне хочется получить ответы на все вопросы. Но лучше один раз увидеть…

Звон настенных часов заставил Рафаэля тревожно взглянуть на циферблат. Сверяться со своими часами возможности не было — они мирно покоились в компании с другими гаджетами на крыше одного из соседних домов, но мутант явно спешил, подскочив со стула и прилипнув к окну, словно пытаясь разглядеть кого-то в темноте.

— Мне пора, — не оборачиваясь, сказал мутант, закрывая занавеску на кухонном окне и подходя к двери. Повернувшись, он увидел, как Роксана изучающе рассматривала его, и хотя мутант уже ловил на себе подобный взгляд, сейчас он был другим. Более пристальным, не мечтающим, всё ещё живым, но уже не отражающим былой искры. Хотя, может, это всего лишь кажется, может, это всего лишь выдумки. — Тогда я зайду за тобой завтра. У тебя ведь выходной.

В ответ лишь короткий кивок и скупая улыбка. Слишком много информации для неё сегодня, в этом урагане событий она не успевает бежать за своими фантазиями, и теперь, столкнувшись с правдой, пытается прийти в себя. И в душе зародился сильный страх от того, каким может стать исход момента, когда она всё осознает и придёт в себя. Вдруг больше не захочет быть частью этого ночного мира? Может, нужно было уйти первым?..

Мутант исчез в темноте города так же стремительно, как и появился, взбудоражив сознание и уже поехавшую психику девушки. Это был сон? Ей всё это причудилось? Опыты над животными, превратившие их в говорящих великанов… Такая правда Рафаэля? На мгновение Роксане показалось, что это было лишь частью её разыгравшегося воображения. И только нетронутый кусок пирога на соседней тарелке напоминал о том, что здесь она была не одна.
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Изображение

Изображение
Роксана в стране чудес

Утюжок для волос мигал красным огоньком, предупреждая, что уже достаточно нагрелся до максимальной температуры. От прикосновения горячих пластин к волосам над головой поднималась тонкая прозрачная струйка дыма — испаряющаяся влага покидала прядку, позволяя ей быть более податливой. На часах уже пятнадцать минут пятого, а на такую укладку времени уйдёт где-то часа полтора. И я уже пожалела, что всё это затеяла.

А действительно, для чего я это делаю? Хочу понравиться группке сбежавших из лаборатории черепашек? Оценят ли они это? Да и нужна ли их оценка вообще? Но внутренне мне казалось, что так правильно. Интересно, а Рафаэлю сильно по голове прилетело, когда он рассказал обо мне? Они наверняка скрываются от людей, чтобы те от страху не померли при виде таких здоровяков, да ещё и вооружённых. Кто знает, что в голову придёт очеловеченному животному? Встреча с людьми могла закончиться смертью — и неизвестно, смертью какой из сторон…

Анализируя все произошедшие со мной события и признание Рафаэля, теперь я понимаю многие поступки этого мутанта и его взгляды на некоторые вещи. Равнодушность при виде полумёртвого Дэвида, кровожадность, с которой он ломал руку одному из напавших на меня бандитов. Его резкость и злоба к окружающим. Ведь если ты животное, то тобой управляют инстинкты, а не разум…

Правда расставила всё на свои места. Теперь неизвестное стало ясным, как божий день. И его необычная внешность, и его мировоззрение, поступки, реакции. Я так хотела узнать как можно больше о нём, услышать рассказ о его жизни, но такая истина ударила меня обухом по голове, срывая с лица розовые очки, открывая глаза на многие вещи. И чем больше я осознавала это и приходила в себя, тем сильнее разрасталось ужасное, гложущее меня чувство — разочарование. Но почему? Что изменилось? Он уже давно перестал быть для меня внеземным путешественником, и этому, признаться честно, я даже обрадовалась, так как далёкий космос пугал меня. Что же случилось сейчас? Неужели осознание того, что он не человек, меня так встрепенуло?

Если подумать, ведь он стал говорящим огромным мутантом, умеющим размышлять, рассуждать и строить связную логичную речь. Его поступки мотивированы желанием помочь людям, но он животное. Его действия направлены к определённой цели, они продуманы, но он животное. Его эмоции полностью отражают мои, мы стали словно зеркало друг друга, но он животное… Животное, которое живёт инстинктом, а не разумом. Но я не могу так сказать о Рафаэле, не могу. И когда логика сталкивается с доводами сердца, я бессильна в этой борьбе. Что теперь мне делать?

А разве я должна что-то делать? Ведь ничего сверхъестественного не произошло. Ну и что, что он не марсианин и не супергерой. Он ведь всё равно остаётся моим другом, с которым мне приятно находиться рядом. Но теперь всё во мне — все мысли, чувства, желания, — всё это вызывает сомнения. Размышляет ли он как человек? Возможно, если их разум под действием мутагена стал более развитым — так, что они научились выполнять сложные задачи, такие как читать, писать, строить мысли и речь, — то значит, их склонность к обучению росла. Разумные существа расположены к копированию тех, с кем они живут. Несмотря на то, что они жили под землёй, всё равно человеческое общество сказалось на их воспитании, а значит, они считывали поведение людей и поступали так же. А значит, они всего лишь копируют нас, потому что общество является шаблоном для них. А значит все действия, которые бы ни совершал Рафаэль, всего лишь копия, потому что так правильно, потому что так научились…

Но разве мы делаем не так же? Разве человек не занимается тем, что зачастую копирует шаблон поведения, подстраивается под стандарты общества? Навязанные нам эталоны красоты, мода, еда, стиль жизни. Мы только и занимаемся тем, что копируем друг друга, даже в том, как следует чувствовать и проявлять эти чувства. Рафаэль отличался от стереотипного поведения, однако теперь я не знаю, чем это объяснить: его животной сущностью или же нежеланием подстраиваться под определённые рамки?

Зачем он приходит каждый вечер ко мне, если на самом деле не одинок и даже не несчастен? Зачем следит за мной в те дни, когда я еду к тёте? А может, я его приручила? Любое животное можно приручить. Помнится, я как-то прикормила енота, живущего на заднем дворе нашего дома, и он стал ко мне ласковым и доверчивым, как собачка. Неужели так и с Рафаэлем? Наготовила ему всяких блюд, привадила ужинать здесь, и получила взамен животную преданность. Личного сторожевого пса…

Ну разве я не сошла с ума? Все мои мысли — скомканный бумажный лист. И я не могу теперь понять, как правильно нужно мыслить, не могу определить для себя свои следующие действия. Я опустела и снова наполнилась, но вот только радость сменилась тягостным переживанием. Ещё сутки назад я с плохо скрываемым волнением ожидала Рафаэля у себя в гостях, и эта эйфория была не похоже ни на что другое в моей жизни. Сладкое предвкушение, клокочущая радость внутри. Мне было спокойно рядом с ним, мне было весело, по-домашнему уютно и трепетно от того, что это моя личная тайна. Тайна на нас двоих. И что эти совместные минуты не принадлежали никому, кроме нас. Что-то чарующе запретное и оттого такое желанное. Мне было искренне жаль бедного солдатика, вынужденного стать изгоем. Я ощущала себя особенной рядом с ним, его единственной светлой полосой в жизни (как бы самонадеянно это ни звучало). Но что же я получила? Нет никакого солдата, нет никакого одинокого мутанта. Есть двухметровая говорящая черепаха с семьёй в канализации.

От осознания правды хотелось выть в прямом смысле. Мои домыслы, мои фантазии разбились в пух и прах, и я склонилась над осколками и вижу своё расплывчатое отражение в них. Оно смеётся надо мной, злобно скалится. Но я не хочу, я сопротивляюсь. Не может такого быть. Не может вот так всё кончиться. В конце концов, Рафаэль не изменился. Он такой же, и будет таким же. Эта правда не сделала его иным. Но может, я ушла в свои фантазии слишком далеко? Надумала себе того, чего и не было? Возможно, в самой глубине души я хотела ему понравиться, хотела, чтобы у него была симпатия ко мне. Где-то на подсознании я ловила себя на этой мысли, хотя, впрочем, может это свойственно всем представительницам женского пола. А сейчас? Возможно, он уже не симпатизирующий мне мутант, а прирученное животное… Как же мне понять это?

Последняя прядка была выпрямлена, и моя копна волос уменьшилась в объёме раза в три как минимум. Ну вот хоть на человека стала похожа — ухоженного и причёсанного, — а то всё как гнездонесец ходила, хоть птиц приманивай и яйца собирай. Но от такого долгого издевательства над волосами руки быстро затекают, поэтому балую себя нарядным видом я нечасто. А сейчас просто так чувствовала, просто хотела привести себя в порядок, даже не знаю почему. Ведь это не собеседование, просто встреча с семьёй Рафаэля — остальными мутировавшими лабораторными объектами, — так может, никто и не оценит мой внешний вид. А может, наоборот, будут сканировать меня с головы до ног. Кто их знает, этих черепах?..

После макияжа по всем стандартам нынешней моды пришло время для выбора одежды. В платье не пойдёшь — холодно там, наверное. Как задует под подол, потом опять валяться с простудой. Да и вообще, в чём обычно ходят в канализацию? В спецовке? Может, мне стоит скафандр на себя нацепить с баллоном воздуха, а то там внизу представляю какое благовоние. Такое, что даже после проветривания Рафаэль ещё долго благовоняет. Тогда надеть, что не жалко. А что не жалко? Всё жалко… Спортивный костюм был уж совсем мне ни к макияжу, ни к причёске, дождевик — тем более. Остановилась на джинсах и свитере, который из более-менее свободного превратился в приталенный за последнее время (хватить жрать, Рокси!) — если там реально холодрыга, так хоть не простужусь. Любимые серёжки-кольца, подаренные тётушкой. Она-то думала, что я ими Дэвида охмурять буду, а тут… семейку подземных черепах.

Интересно, а они такие же, как Рафаэль? Большие и суровые парни? Если у них ещё и характер схожий, то вообще труба. Помнится, в первые наши встречи не всё было гладко. Но у меня для таких чудиков одно оружие — тортик. Если уж Рафаэлю нравится моя стряпня, то и им, может, тоже прокатит.

Оглядывая себя в зеркало, я подумала, когда в последний раз так наряжалась? Даже на свиданке с Дэвидом я по поводу внешнего вида сильно не заморачивалась, ну, а про встречи с моим ночным другом вообще молчу. Да и в целом, когда у тебя по три подработки за день, то уже не до наведения парадно-боевого образа. Ну пусть если не родственников Рафаэля порадую, так хоть саму себя.

Как по волшебству, в комнату вваливается зелёный чудик и как обычно без стука. Он не проходит в комнату, а стоит на пороге и подозрительно молчит. Я оборачиваюсь, и в ту же секунду острый взгляд просто пронзает меня своим недовольством. Руки сложены на груди, повязка опять в складочках.

— Привет, — голос дрогнул, но не от грозного вида Рафаэля, а от волнения. Уже пришло время, пора спуститься вниз. А что меня там ждёт? Вдруг там очередные маньяки? Маньяки-черепахи… И сбежать будет некуда. Может, вообще не надо было всё это затевать?

— Что у тебя с волосами? — пройдясь по мне пристальным взглядом, спросил Рафаэль, недоумевающе вертя головой, и я рефлекторно прикоснулась к гладким прядям.

— Просто выпрямила, — пожав плечами, ответила я, накручивая кончик локона на палец. Теперь мало того, что волосы стали менее объёмными, так ещё и удлинились, что не могло меня не радовать.

— А я думал, от страха поредели, — тоже мне, джентльмен. Я недовольно оскалилась, но говорить ничего не стала. Да уж, это тебе не Дэвид, тут дифирамбов не дождёшься.
Я подошла к пуфику, стоящему возле балконной двери, и взяла с него сумочку. Рафаэль внимательно следил за мной, и этот тяжёлый взгляд лёг на меня неподъёмными грузом. Он не шевелился, всё всматривался в меня, особенно когда я подошла к нему ближе.

— Намулевалась, будто на свидание собралась, — презрительно кинул мутант, искривляя линию губ. Ну совсем обнаглел! Он наклонился близко к моему лицу, прищуренно вглядываясь мне в глаза. — А что у тебя с ресницами? Гормональный скачок?

— Что ты несёшь? — не выдержала я, отводя взгляд от этого грубияна. Вот всё желание быть красивой отбил. Может, я и правда переборщила?

— Ничего себе, как давануло их! Глаза так заволосатели, что их почти из-за ресниц не видно…

— Лучше бы вообще молчал! — крикнула я, психанув на Рафаэля, и от злости повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди. Тоже мне, ловелас хренов, знающий, что девушке сказать. «Комплименты» так и прут. Я тут, понимаешь ли, стараюсь, хочу быть приятной на вид для его семейки бездомных домашних питомцев, а он ещё и со своими замечаниями. Накладные ресницы ему, видите ли, не нравятся! — Сейчас вообще никуда не пойду, понял?

На удивление, эти слова в ту же секунду смирили Рафаэля, возвращая в него вменяемую личность. Краем глаза я видела, как он протянул руку, но не стал касаться моего плеча, а просто на секунду задержал ладонь надо мной, но затем сжал её в кулак и опустил обратно.

— Ладно, я не хотел обидеть, — его спокойный и действительно сожалеющий тон голоса смягчили меня, и я повернулась боком к нему. А что можно было ожидать от него? Возможно, я слишком по-человечески мыслю, а такие понятия к нему неприменимы? Кажется, что мы вернулись в начало нашей с ним истории, когда он был всего лишь марсианским гражданином.

— Что, правда так страшно? — хотя его мнение я слышать не хотела: не желала расстраиваться ещё больше.

— Не так уж и страшно, — пожимая плечами, ответил Рафаэль, а я была близка к тому, чтобы врезать по наглой морде. — Я никогда не видел тебя такой разодетой. Могла бы и не стараться так для моих братьев. Нашла для кого наряжаться, — пробубнил напоследок мутант, недовольно поморщив нос.

Ладно, будем считать, что так он выдавил из себя подобие комплимента. Стало не по себе — уже пора идти, а мне тревожно. И кажется, Рафаэлю тоже. Интересно, что он чувствует сейчас? Страх (показывать мне ещё несколько таких же чудиков, возможно, неловко)? Или же волнение, что ему придётся показать своё жилище — вдруг там всё слишком печально? Хотя, для меня это не имеет значения. Я же не собираюсь этот кусок канализации приватизировать.

— Готова? — наконец спросил Рафаэль и, получив кивок в ответ, сделал шаг ко мне, уже собираясь наклониться и протянуть руки. Я отшатнулась назад.

— Что ты делаешь? — в янтарном взгляде читалось непонимание, а затем разочарование. Рафаэль быстро опустил руки, сжимая ладони в кулаки, и отшатнулся от меня. Думает, я его боюсь? — Ты же не собираешься меня через балкон… с десятого этажа до низу… я этого не выдержу.

Рафаэль улыбнулся, резко выпуская воздух из носа — неужели я настолько смешна?

— Ладно, спустись на лифте. Я буду ждать тебя за углом.

И он испарился, словно и не было его вовсе. Так, надо собраться с мыслями, забыть о всех своих надуманных тревогах и сосредоточиться. Тортик, аккуратно упакованный, уже в руках, и пора топать вниз. Я ещё раз посмотрела на себя в зеркальном отражении от стен лифта — на удивление, сегодня даже я сама довольна своим видом, и мне плевать на то, что думает об этом Рафаэль. Но я всё ещё думаю, что он человек, ловлю себя на мысли, что забываю, кто действительно этот мутант такой. Его повадки, действия, мышление… Я не могу просто убрать из головы фрагмент памяти и вставить туда новый. Мои мысли похожи на крепкие сплетения толстых верёвок, и очень трудно вынуть из такого каната одну тонкую нить и заменить её новой. Всё переплетено и скручено. Рафаэль разумное существо, но не человек, и никогда не был таким. «Эволюционировал» от черепахи к… кому? Черепахе прямоходящей?

Холодный воздух, так жадно вдыхаемый мной, взбодрил мои расшатанные нервы и успокоил разыгравшуюся фантазию, иначе она бы завела меня в такие дебри, что самой мне бы уже не выбраться. Я зашла за угол дома — помнится, отсюда Рафаэль караулил меня и Дэвида. Только зачем? Из любопытства? Вряд ли я стала чем-то новым для него, он ведь сам говорил, что среди людей у них есть знакомые, а значит, я не первая и не единственная. И опять всё не так, как я думала…

— Это ещё что? — пробасил строгий голос из темноты. Чем он опять недоволен?

— Это торт. Решила угостить твою семью, — я протянула его Рафаэлю, но он не стал у меня его забирать. Вот тоже мне. В ответ услышала лишь недовольное цоканье.

— Ладно, идём.

Я последовала за голосом, пытаясь держаться как можно ближе к Рафаэлю. Под ногами — что-то противно-склизкое и вонючее. У меня даже возникла мысль, что придётся кроссовки выбросить, а то мыть их не хватит выдержки. Только бы не упасть в эту чачу, а то с моей ногой такое может влёгкую случиться.

— Ну ты где? — послышался голос уже немного дальше, и я ускорила шаг. Не знала, что за углом моего дома такие непролазные мусорные дебри. Или от страха мне кажется всё уж слишком преувеличенным? Быстрыми шагами приближалась буквально на ощупь, и склизкая масса под моими хромающими ногами стала разрастаться и ползти, а вместе с ней и я. И уцепиться было не за что: в руках торт, вокруг темно, хоть глаз выколи, да и моё неустойчивое положение не позволяло держать равновесие. Я уже была близка к медленному падению, соскальзыванию на грязный асфальт, и потихоньку скатывалась вниз и чувствовала, как от напряжения начинает ныть больная лодыжка, даже несмотря на парочку обезболивающих пилюль. Рафаэль оказался как раз вовремя рядом, подхватив меня под локоть. И как он здесь передвигается? Он хоть что-нибудь видит?

Я непроизвольно зашипела от неприятных ощущений в ноге. Представляю, что если бы не таблетки, то болела бы в разы больше.

— Опять нога? — заинтересованно спросил мутант, но я не могла ничего ответить — просто схватилась за его локоть. — Вот горе луковое!

В ту же секунду я оказалась у него на руках — нам предстояло пролезть через канализационное отверстие в земле, от которого веяло холодом и смрадом.

— Это необязательно, — неловко запротестовала, хотя переть против такого танка бесполезно.

— Ты с такой ногой не пройдёшь. К тому же, вряд ли тебе понравится марать подошвы в таком месте.

Неприятная дрожь пробежалась по моей коже, когда мы склонились над канализационным люком, и я прижала контейнер с тортом как можно ближе к себе, будто он был спасательным кругом. У меня было отторжение от этого места, всеми фибрами своей души я не хотела спускаться туда. Но заставила себя пересилить и пройти этот путь.

— Страшно? — прозвучал тихий вопрос над головой. Кажется, что он спрашивал это не только у меня, но и у самого себя.

— Есть немного, — честно ответила я, и почувствовала, будто ужасно устала. Да так и есть — я очень устала. Рафаэль глубоко вздохнул и спрыгнул вниз.

Под землёй было не так темно, как я думала — даже удивлена, что в канализации есть, пусть и совсем тусклое, но освещение. Не очень часто, но хоть не совсем кромешная тьма. Запах был не такой противный, как я себе представляла, думая об этом месте — видимо, здесь проходит водопровод, а широкие ходы сделаны для обслуживающих компаний. Ну не так уж и страшно, как казалось на первый взгляд.

На каменном полу — влажная грязь. И мне стало не по себе при мысли, что Рафаэль топает босыми ногами. А потом этими ногами топчет мой ковёр… и эта грязь из канализации у меня в квартире… Вот и не зря ему тазик с водой.

— Не размахивай руками, — сказал мутант. — Некоторые проходы очень узкие, можешь пораниться.

Да я вообще не шевелюсь, замерла, скукожилась вся, стараясь втянуться в пределы его объятий. Шея затекла, положила голову на твёрдую грудь — его сердце бухает как подорванное. И моё тоже. Странно, а внешне он кажется абсолютно спокойным.

— Ты мне ничего не рассказал про свою семью, — вдруг вспомнила я. А ведь действительно, совсем ничего. Так вот без подготовки совсем нельзя.

— А что говорить? Сама всё увидишь.

— Ну хоть имена. Как они вообще отреагировали на всё это? Вы же не каждый день с новыми людьми видитесь, правда? Это, наверное, весьма волнительное событие.

Рафаэль молчал какое-то время — видимо, вся ситуация для него ещё сложнее, чем для меня. Интересно, а он сам рассказал им про меня? Пусть я его знаю не много, но насколько могу судить по характеру, вряд ли он бы сдался самостоятельно. Значит застукали… Ему, наверное, нехило попало. Может, никто и не хочет особо меня там видеть? Может, я являюсь опасностью? Хотя, о чём это я? Какая из Роксаны опасность?..

— Нас четверо: Лео, Донни, Майки и я. Лео у нас типа главный. Донни умный, а Майки заноза в заднице… — Рафаэль недовольно фыркнул при упоминании последнего. — Ты только не пугайся, они нормальные ребята. Даже бывают адекватными.

Ладно, будем надеяться, что всё пройдёт хорошо, хотя я даже не могла представить и малую долю того, что меня там ожидало. Я прекрасно устроилась на руках Рафаэля — кажется, что это были не руки, а жёсткое сидение в автобусе. Так легко он держал меня, что даже я сама поверила, что не такая уж и толстая. В его руках я была не я — моя картонная копия, тонкая и лёгкая.

— Тебе не тяжело? — решила спросить, так как не хочется быть в тягость. В принципе, я могу доковылять и сама, только долго будет.

— Что? — кажется, он реально не понял вопроса.

— Ну, я не тяжёлая? — молчание, а затем истерический смех.

— Ты издеваешься? Да у меня гриф от штанги раза в два тяжелее тебя.

Хорошо, что здесь темно и что Рафаэль смотрит вперёд, потому что свою довольную улыбку я сдержать не смогла — ну хоть для кого-то я маленькая, хрупкая девушка. Наверняка покраснела, как переспелый помидор, но ничего не могла поделать. Даже готова была от радости обнять мутанта, но время и место неподходящее, да я и так у него на руках. Хоть в такие моменты можно ощутить себя изящной стройняшкой.

Мы подошли к краю — дальше дорога уходила в разные стороны, и казалось бы, он выберет лево или право, но я и подумать не могла, что мы ринемся в, по-видимому, сливную широкую трубу напротив. Рафаэль опрокинулся на панцирь, придавил меня плотно к груди, следя, чтобы мои конечности не бултыхались где-то за периметром его тела, и мы покатились по воде вниз, так стремительно, что я не сдержалась и закричала. То от от страха, то ли от ощущения американских горок. Всё сразу навалилось, эмоции уже били через край. И хоть так появилась возможность выпустить пар. Интересно, а вода, которая брызгает мне в лицо, чистая? Или это сточные потоки? Фу, мне было противно об этом думать, поэтому я понадеялась, что Рафаэль достаточно чистоплотен, чтобы не валяться не понять в чём.

Мы выскочили из трубы, и Рафаэль сразу подскочил на ноги, продолжая свой путь так же неспешно, будто не было этого аттракциона. Впереди круглое закрытое отверстие. Мутант поставил меня на ноги и стал крутить колесо на крышке. Кажется, словно попала в фантастический фильм по космос. А я не зря его за пришельца приняла, что-то внегалактическое в этом всём есть.

Люк открыт, рука указывает путь внутрь, по-джентельменски пропускает первой. И я пролезаю внутрь, перелажу через перекладину и оказываюсь в большом просторном помещении. Такое странное чувство, будто попала в страну чудес, куда привёл меня милый кролик Рафаэль. Такой диссонанс коридоров, где мы только что шастали, и этим местом. Откуда здесь такие высокие потолки? Видимо, какой-то стыковочный блок. Я прошла дальше — хромающей походкой сделала пару шагов, и обалдела. Здесь было так ярко, так светло от всех этих гирлянд и разноцветных вывесок. И практически отсутствовал ожидаемый запах — только сырость слегка от прохладного воздуха. Такого я совсем не ожидала увидеть. Даже близко мои мысли не были к этому. Это настоящая огромная квартира — шикарные апартаменты. Даже круче, чем мои собственные. Сбежавшие подопытные черепахи живут лучше среднестатистического нью-йоркца. Даже есть чему позавидовать.

Я сделала шаг вперёд — Рафаэль поравнялся со мной, — как резко из ниоткуда перед нами появился другой мутант — видимо, один из братьев. Его лицо казалось непроницаемым, суровый взгляд тщательно сканировал всю меня с головы до ног, и я клянусь, из этих голубых глаз вылетали острые холодные сосульки прямо в меня, я даже ощутила, как кожа покрывается тонким слоем инея. Это не к добру… Ой как не к добру… Я инстинктивно прижалась к Рафаэлю плечом, и острый взгляд просканировал это, настороженно прищурился, и чем больше въедался в меня, тем сильнее я вжималась в Рафаэля. И чем сильнее вжималась, тем сильнее щурились голубые глаза. За спиной опасно сверкали рукояти мечей, руки сложены на груди в закрытой позе. Я ему явно не нравлюсь…

— Это Лео, — сказал Рафаэль, не смотря на меня, а так же настороженно глядя на брата. Значит, это главарь банды подземных мутантов. Любопытно. И понятно, почему он так всматривается, недоверчиво пробегает по мне взглядом.

— Роксана, — я даже не узнала свой голос. Тихий, глухой, почти потерявший свой естественный тембр. Даже при первой встрече с Рафаэлем я не была такой. Этот Лео будто подчинял одним взглядом, и мне уже не хотелось его лишний раз огорчать и разочаровывать. Откуда во мне проявилась склонность к покорности?.. Этот ледяной взгляд парализовывал, гипнотизировал.

— Пусти меня, я хочу первый… — кричал другой, слегка истерический, но весёлый голос где-то из глубин помещения.

— Майки. Майки! — окрикивал другой, и топот ног шумно разлетелся вокруг нас.

Передо мной оказался ещё один, ростом поменьше, с широченной улыбкой на лице, такой, что казалось, ещё чуть-чуть, и уголки губ сойдутся, а верхняя часть головы отделится от остальной части и улетит. Глаза — тоже лёд, но другой. Пламенный, яркий, сверкающий. Он склонился ко мне, помахал рукой, собирался сказать что-то, как сзади в него врезался бегущий последний мутант, запыхавшийся от быстрого бега.

— Извините, — прикладывая руку к боку то ли от боли, то ли от стремительного появления. — Я пытался сдержать его до последнего.

Возникла секундная тишина — тишина, в которой три пары глаз с нескрываемым любопытством, а некоторые даже с восторгом, вперились в меня, прилипли ко мне. Изучающе сканировали с головы до ног — кто-то с плохо скрываемым холодом внутри, кто-то с лучистой радостью. От такого напора я даже пошатнулась и рефлекторно схватилась за ладонь Рафаэля, словно он был моим спасением от ледяного-янтарного океана, в котором сейчас меня топили. Ледяные радостные — загорелись, вспыхнули восторгом, смотря на сплетение наших с Рафаэлем рук. Ну что же, вот и я. Вы же хотели меня увидеть. И я вас, наверное, тоже.

Я неловко махнула рукой, отцепившись от своего сопроводителя, но продолжая вжиматься в его панцирь сбоку.

— Привет! Тортика не хотите?
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Зазеркалье канализации

— Привет! — певуче протянул мутант в оранжевой повязке, подняв вверх ладонь. — Я — Микеланджело. Но ты можешь называть меня просто Майки, детка.

От такого беззаботно-игривого начала хотелось рассмеяться (а может, это просто нервы), но я сдержалась, лишь чуть заметно улыбнулась.

— Значит, вот кого Раф прятал от нас, — подойдя и наклонившись ближе, мутант стал разглядывать меня, над чем-то хихикая. Наверное, я выгляжу смешно. Прилипла к Рафаэлю, не могу ступить от него и шагу, и он не отстранялся — видимо, понимал моё шоковое состояние. А Майки продолжал излучать нескрываемое любопытное счастье, глядя на нас.

— А это, — выпрямившись, мутант подлетел обратно к братьям, втиснулся между ними и притянул к себе крепкими объятиями, — Донателло и Леонардо.

— Как Ди Каприо? — в стрессовых ситуациях мой мозг выдаёт всякую чушь. Мутант в очках хихикнул в кулак, а Майки залился искренним весёлым смехом.

— Во даёт! Ди Каприо! — он потеребил явно недовольного от моего замечания брата по щеке и начал его поддразнивать. А я уже пожалела о том, что сказала — такого сурового парня лучше вообще не злить. Странно, что я боюсь его больше, чем Рафаэля, хотя на вид мой друг кажется крупнее в габаритах, чем остальные. У них у всех такие забавные имена. Сами выдумали или кто подсказал?

Ну ладно, хватит уже быть трусихой — видно, что, кроме этого, с мечами, все довольно приветливы. Я наконец отошла от Рафаэля, а то, наверное, мы очень странно смотрелись вместе, и сделала шаг вперёд, протягивая торт. Весельчак тут же подскочил ко мне и взял угощение в руки.

— Что это? Это нам? — восторженно спрашивал он, приоткрывая крышку. — Тортик!

Невозможно было сдержать улыбки, видя по-детски радостное лицо этого милого весельчака, вдыхающего аромат сладкого. Краем глаза я заметила, как очкарик облизнул губы, видимо, уже ожидая свою порцию. А они славные ребята! Думаю, с этими мы подружимся.

— Скажи, — приблизившись ко мне и хитро сощурив глаза, протянул Майки. — А ты каждый день такие вкусняшки для нашего Рафи готовишь, а?

Он подмигнул, вызывая у меня лишь смех. Да, ведь это действительно правда. Теперь я понимаю, почему Рафаэль назвал его «занозой в заднице» — представляю, что он ему устроил до моего прихода…

— Майки, отстань от неё, — злобно буркнул мой друг, и я знаю, что так он прятал своё смущение. — Донни, в лабораторию, — скомандовал он брату и слегка подтолкнул меня в плечо, указывая дорогу. — Пошли.

Я поплелась за ним, не понимая, куда он меня ведёт и что значит «лаборатория». Это слово пугало, если честно. Не успела я войти и осмотреться, познакомиться поближе с его братьями, как меня уже тянут в какую-то лабораторию. Серьёзно? А может, они ставят опыты над людьми, чтобы найти способ превратиться в таких как мы? Так, Рокси, не кипишуй, это всё нервы.

— Раф, — строго окликнул суровый парень с катанами, впервые подав свой голос, но Рафаэль даже ухом не повёл, всё так же продолжал целенаправленно двигаться вперёд. Я не стала оборачиваться и смотреть на главаря — боялась опять попасть под гипноз и получить ледяную сосульку прямо в лоб.

Мне хотелось осмотреться, но не было возможности — я изо всех сил ковыляла за быстро ускользающими черепахами. После неудачного скольжения перед прыжком сюда нога ныла сильнее, несмотря на дозу таблеток. У меня уже скоро печень откажет от такого количества обезболивающих. Мы приближались к полукуполу, на котором размещалось множество разноцветных мониторов и установок, раций и звукозаписывающих устройств. Вся это светящаяся арка уводила нас к занавешенному плотной пластиковой шторой проходу. Рафаэль открыл передо мной путь, и я зашла внутрь вслед за его братом.

Это было ещё одно помещение, наполненное всевозможными баночками с жидкостями, соединительными трубками и приборами. Теперь понятно, что такое лаборатория. В таком месте они запросто могли бы проводить всякие зловещие опыты… Из этого небольшого уголка мы вышли в другую комнату, светлую и просторную. Здесь уже находились приборы покрупнее. Посередине стояла какая-то барокамера, больше напоминающая криокапсулу из какого-нибудь фантастического фильма про космос. Они точно не пришельцы? У стены стояла кушетка, рядом висел белый халат. Интересно, зачем он им?

— Садись сюда, — сказал Донателло, указывая мне на кровать. Я послушно приземлилась, даже радуясь, что наконец появилась возможность расслабить ноющую ногу. Мутант пододвинул стул на колёсиках с отломанной спинкой и сел на него напротив меня. Что это он собирается делать? Неужели, когда Рафаэль сказал, что у него есть знакомый, который мог бы меня осмотреть, он имел в виду брата? И без того большие от очков глаза стали ещё больше — видимо, я плохо скрываю свой шок.

— Только не говори, что… — я посмотрела на Рафаэля, который растерянно мялся поодаль от нас, затем снова на Донателло, неловко положившего ладони на колени.

— Донни у нас голова, — наигранно улыбаясь, сказал Рафаэль, пожимая плечами. — Он у нас единственный доктор в семье. Не раз уже ему приходилось нас подлечивать, — неужели он это серьёзно? У меня не было выхода, как обратиться к неквалифицированному врачу, но я и подумать не могла, что он окажется черепахой. — Я доверяю ему больше, чем себе. Тебе нечего бояться.

Донателло опустил слегка смущённый взгляд и улыбнулся от внезапно прилетевшего ему комплимента. Уверенность в голосе Рафаэля придала мне решимости, согнала сомнения, пусть и не полностью, но хотя бы частично.

— Положи ноги на кушетку, пожалуйста, — сказал черепаший врач, видя, что я согласна на осмотр. Впрочем, это я его должна уговаривать, а не он меня. Донателло обернулся к брату, поправляя очки пальцем. — Ты не мог бы?..

Рафаэль поморщил нос и нахмурил брови, но даже не шелохнулся, давая понять, что уходить никуда не собирается. Да и нет смысла — у меня только лодыжка повреждена, а не вся нога. Раздеваться не придётся. Может, он переживал, что я боюсь оставаться здесь без него? Возможно и так, но Донателло казался мне хорошим парнем, от него веяло спокойствием.

— Тебе нужно пойти к сенсею, он ждёт, — Рафаэль огорчённо опустил голову, будто на казнь собирался. — Да и Лео наверняка хотел тебе что-то сказать.

Мой друг закатил недовольно глаза, но развернулся и вышел из лаборатории, оставив нас одних.

— Думал, его отсюда не выгонишь, — хихикнул Донателло и подъехал ко мне ближе. — Я должен предупредить сразу, что я не врач. Хорошо знаком с биологией, с анатомией людей, могу определить повреждение, но если тебе всё-таки потребуется квалифицированная помощь специалиста, то вряд ли я смогу чем-то помочь.

Оно и понятно — тут тебе не операционная и не УЗИ-кабинет. Тут просто черепаха со множеством различных гаджетов, прицепленных где только можно. И зачем он намотал джойстик от приставки на руку? Чтобы не потерять? Или мода такая теперь?..

Я кивнула в ответ, дав понять, что всё осознаю и чуда никакого не жду. Даже и лучше, что он осознает пределы своих возможностей, а то как начал бы мне кости вправлять… Хотя, может у них волшебная слюна — плюнул, и всё зажило само?.. Я подняла левую штанину, показывая, где повреждение, хотя он наверняка сам понял, и Донателло принялся осматривать ногу, однако не спешил ощупывать воспалённый участок.

— Сильно болит? — спросил он.

— Да, после падения. Приходится пить обезболивающие каждый день, чтобы можно было спокойно работать.

— Рафаэль сказал, что ты вывихнула лодыжку и порвала связки, а затем упала на больную ногу ещё раз, — да уж, я прямо-таки катастрофа ходячая. — Подожди секунду. Надо просканировать повреждённый участок.

Он поднялся и стал рыться в шкафу где-то у меня за спиной. Что-то гремело, клацало, падало. Донателло бурчал себе под нос, но что именно, разобрать было сложно. Наконец он подошёл обратно, держа в руках какой-то прибор, больше напоминающий трубку от старого телефона. После включения аппарат замигал синими кнопками, напоминая космический приёмник, и холодный свет с внутренней стороны упал на мою ногу. Свет шёл одной стеной, и кажется, эта штукенция не работала (я вообще сомневалась, что эта штука имеет какое-то важное значение), как вдруг в световой стене появился просвет, двигающийся слева направо. Приборчик снова запикал и перестал светиться. Всё это больше напоминало игру в доктора, и глядя на сосредоточенный вид Донателло, мне хотелось смеяться.

Однако улыбка слетела с моих губ, когда передо мной открылась… Что это? Голограмма? Прозрачный экран? Или просто фонарик налобный заглючил? У последнего варианта не было шанса выжить, когда «доктор» начал нажимать на несуществующие для осязания прозрачные кнопки.

— Так и думал, — с умным видом заявил он, разглядывая совершенно непонятную мне картинку. Это что, мой рентген? — По всей видимости, падение вызвало новый разрыв связок. Ткани воспалены, это может быть серьёзно, если продолжать так свободно передвигаться и опираться на больную ногу. Движение противопоказано. Ноге нужен покой. И опять придётся повторять процедуры, думаю, ты уже знаешь, что нужно делать. И кстати…

У меня от шока нижняя челюсть отвисла, как у шизика под воздействием психотропных. Я уже даже не слышала, что он говорил — его бубнёж казался лишь фоном. Что это было сейчас? Это он повозюкал вот этой телефонной трубкой и сделал рентген? Вывел его на самый крутой компьютер, который я когда-либо видела. Да что там, вообще не думала, что такое существует… Рассматривает снимок моей лодыжки, за который первый раз я отстегнула двадцать тысяч долларов! Что это?

У меня пропал дар речи. Сейчас передо мной сидит черепаха, которая пять минут назад достала из шкафа мини-рентген и у которой из плеча вылетает прозрачный монитор. Эти ребята точно земляне? Откуда у них такие крутые штуки?

— Видимо, изначально был поставлен неверный диагноз, и…

— Что это за штукенция?

— Что? — не сразу понял прерванный мной Донателло, но смекнул, когда увидел, как я пялюсь на пластиковый прямоугольник с кнопками. — А, это. Это портативный сканер. Очень удобная вещь: маленькая и нерадиоактивная. Не такое чёткое изображение, как…

— Вы что, ограбили институт медицинских технологий? — мутант озадаченно посмотрел на меня, но затем усмехнулся, поощрительно глядя в мою сторону.

— Да нет, это я сам собрал. Не идеальный, конечно, прибор, надо бы доработать, да всё времени нет, — он говорил так обыденно, слегка пожимая плечами, будто ему ничего не стоило вот так взять и состряпать какое-нибудь изобретение, которое могло бы уйти за кучу денег. — Ну так о чём это я? Ах да. От повторного падения, по всей видимости, неправильно сросшиеся ткани снова повредились, и поэтому…

— Как это сам собрал? — меня уже мало волновало, что там происходит с моей ногой. Я просто обалдела от того, что видела. С каждым разом становится всё интереснее… Это же просто уникумы, живущие под нашими ногами. Мало того, что огромные говорящие черепахи, так ещё и с невероятным интеллектом! Мутант напротив меня собрал мини-сканер, который валялся у него в куче хлама, как ненужная игрушка. А ты что сделала за свою жизнь, Рокси?

Я вдруг поняла, что очень даже недооценивала этих ребят и была поспешна в своих выводах касательно их животного происхождения. Ну, если с Рафаэлем в силу его буйного характера у меня ещё могли возникнуть вопросы, но этот парень из своей прошлой черепашьей жизни сохранил только внешность.

Огромные глаза удивлённо пялились на меня сквозь толстые линзы очков. Они — тоже янтарь, но не такой, более прозрачный, светлый. В нём есть живой интерес, слегка покрасневшие белки говорили о том, что мозговитый мутант не высыпается. Но этот янтарь не пылает, не разливается жгучей лавой вокруг бездонно чёрного зрачка. Донателло смущённо улыбнулся и опустил взгляд, поправляя пальцем съехавшие очки.

— Ну да. Нашёл кое-что на свалке, решил модернизировать запчасть от старого УЗ-сканера, добавил некоторые опции, хотя от первоначальной версии почти ничего и не осталось… В целом, довольно примитивный вышел прибор, надо бы поработать над ним, — мутант потёр подбородок двумя пальцами, на некоторое время задумавшись. Видимо, его гениальная голова уже набрасывала идеи по обновлению своего творения. А я просто молча пыталась переварить услышанное и смириться с тем фактом, что я тупее черепахи-мутанта. Мне уже страшно подумать, какими талантами обладают два других зелёных чудика.

— Какое обезболивающее ты используешь? — спросил Донателло, и, порывшись в сумке, я достала нужный пузырёк. Он покрутил его в своих толстых пальцах, что-то бубня под нос, хотя, наверное, со мной разговаривал, но я не вслушивалась, просто нагло пялилась на это гениальное чудо. Интересно, а он не похож на Рафаэля. Совсем. Внешне более худой и длинный. Жилистый. Кажется, что из всей семьи он самый интеллигентный — он очень вежлив со мной и с другими, довольно чуткий и молчаливый когда надо. В человеческом мире он добился бы больших успехов с такими-то мозгами… Запатентовал бы свою бандуру и деньги бы собирал. Черепаший доктор не был похож и на двух других. Как мне показалось, они были ближе к Рафаэлю: злой лидер, вечно хмурящий брови, и добрый весельчак, явно больше опирающийся на эмоции. Всё это я видела в Рафаэле. Но Донателло явно выделялся на этом фоне. Хотя, я сужу только поверхностно — я ведь почти не знакома с теми двумя.

— Кажется, я не очень понравилась вашему главарю, — он так строго смотрел на меня, что я чуть не превратилась в ледяную скульптуру. Будто в замок Снежной Королевы попала. Донателло отвёл взгляд с лекарства в сторону, настороженно задумавшись. Видимо, тема серьёзная.

— Ты не переживай. Он просто довольно консервативен, поэтому принимает изменения без особой радости. Да и не любит, когда кто-то из нас хранит от него тайны.

Значит, Рафаэль ничего им не говорил про меня до этого. Интересно, как же тогда они узнали? Этот Леонардо вынюхал — по нему сразу видно, что у него чуйка на такие дела. Досталось же, наверное, Рафаэлю… Хотелось разузнать у своего доктора побольше об этом, но я не стала спрашивать. Лучшие поговорю с Рафаэлем.

— Ты используешь довольно сильное обезболивающее. Большая дозировка. Не перебарщивай с этим, а то по реакциям видно, что в твоей крови его уже слишком много. Могут начаться осложнения, или даже передозировка.

Донателло поднялся со стула и вышел из комнаты в лабораторию, рыская что-то по ящикам, и спустя минуту вернулся, держа под мышкой фиксирующий сапог, а в руках жгуты.

— Я сейчас сделаю тебе перевязку. У меня только жёсткий фиксатор, но это даже лучше, а то, судя по всему, ты не будешь выдерживать сроки реабилитации и держать ногу в покое.

Я только молча кивнула, следя за тем, как Донателло приступает к роли доктора. Он был весьма интересным персонажем во всей этой сказочной истории, даже интересней Рафаэля, хотя его появление в своей жизни я буду помнить в мельчайших подробностях до конца своих дней. Вообще всё, что со мной происходит, не укладывается в среднестатистическом уме, но я и подумать не могла, что среди семейства моего зелёного друга найдутся настоящие гении.

Доктор закашлял в кулак, видимо, желая привлечь внимание и в то же время стесняясь этого. Его движения были аккуратными, но не такими лёгкими, как движения Рафаэля. В них читалось строгое знание своего дела, механические рефлексы. Он ясно понимал, с какой силой нужно было давить, где перехватить, где расслабить, и не боялся этих движений, в отличие от своего брата. В этом проглядывался профессионализм.

— Я хотел спросить, — несмело начал доктор, не глядя на меня. Но замолчал, выдерживая драматическую паузу.

— Наверное, тебе интересно знать, как мы встретились с Рафаэлем? — не трудно догадаться. Судя по тому, как отреагировал их главарь, такие знакомства происходят ой как не часто.

— В целом, да. Рафаэль вряд ли нам расскажет. Но мне больше интересно, что тобой двигало, что ты не побоялась его? И вообще, не обратилась в полицию или… зверинец? Что ты чувст… Как ты воспринимаешь его и теперь уже и нас?

Не побоялась ли я? Ещё как побоялась. Да я чуть в штаны не наделала, когда его первый раз увидела! Что мне ему ответить? Что я безумная женщина, которая приняла его за марсианского императора? А может, что видела в Рафаэле образ пострадавшего солдатика? Или что приняла его за Халка? Теперь, зная всю правду о нём и его семье, было очень неловко за свои безумные теории.

— Рафаэль спас меня от бандитов. Поэтому я должна быть ему благодарна. Но не скрою, я была… ну… крайне удивлена, — очкарику же не обязательно знать все подробности о том, как сумасшедшая Роксана нафантазировала себе невесть что. — Он теперь мой хороший друг. И я рада, что узнала о нём и о вас.

Донателло задумчиво кивнул, монотонно исполняя свои движения. Он на время ушёл в себя, видимо, обдумывая мой ответ. Хотя, что тут думать? И так всё ясно. Последняя застёжка клацнула на фиксирующем сапоге, и «доктор» убрал от меня руки, но так и не поднял взгляда.

— Знаешь, всё не так просто, — начал он. — Я имею в виду… С Рафом. Понимаешь…

Договорить ему не дали вопли, доносившиеся из основной части жилища. Я слышала голос Рафаэля — он с кем-то ругался. Видимо, ему сильно достаётся из-за меня. Но что имел в виду Донателло? У них есть ещё какие-то секреты? Я уже и ничему не удивлюсь. Или же он тоже опасается меня и стоит на одной стороне с их главарём? Просто Донателло более интеллигентный, чем его брат, не показывает своего недоверия и неприятия так открыто.

Мне стало неловко. Несмотря на то, что открывшаяся мне правда о настоящей жизни Рафаэля, его семье и доме привлекала, вызывала искреннее любыпытство и даже восторг, и хотелось изучить это место побольше, у меня появилось желание исчезнуть отсюда. Ведь я понимала, что там, за дверью, он ругается с семьёй из-за меня. Было ужасно осознавать, что ты являешься чьим-то камнем преткновения. Не люблю такие моменты и стараюсь их обходить. Может, спросить у Донателло, нет ли у них чёрного хода не поверхность? Эта идея так ярко зажглась во мне, будто лампочка над головой загорелась, и я с надеждой взглянула на мутанта — он мне поможет, не сомневаюсь в этом, — и кажется, он прочёл всё с одного взгляда, но янтарь его глаз, вспыхнувший тревогой, напомнил мне, почему я здесь. Рафаэль. Мне не хотелось ставить его в неловкое положение, чтобы тот, с катанами, потом попрекал его моим уходом. Вот видишь, она сбежала. Как тогда он будет чувствовать себя? Стало так мерзко на душе. Я должна всё это пережить, ничего, не умру же я от этого. Ну потреплет нервы маленько его строгий братец. Ничего. И не с таким встречались. Я не хочу расстраивать Рафаэля ещё больше. Сейчас я причина его бед, и бросать его было бы подло.

— Я пойду посмотрю, всё ли там нормально. Проверю обстановку, — Донателло даже улыбнулся, пытаясь, видимо, сгладить ситуацию юмором, но так неловко, что ему самому стало неудобно, и он поспешил скрыться за дверью, оставив меня одну.

Изображение

Через несколько минут крики стихли, и стало так жутко тихо, что мне подумалось, а не поубивали ли они друг друга. Всё может быть — Рафаэль бывает слишком импульсивным. Подождав ещё какое-то время, я решила выйти из своего «укрытия». В огромном зале было тихо, даже странно, куда все подевались. Может, Донателло вколол успокоительное своим братишкам и оттащил их по углам, чтобы смирно спали?

Я стояла посередине просторного помещения, сквозь которое протекала настоящая река — по виду даже чистая. Взгляд вверх — высокие стены пронизаны стрелами труб, больше напоминающими замысловатую паутину. Интересно, как давно они здесь живут? И неужели никто из людей не приходит проверять этот участок? Видимо, заброшенный блок, хотя по виду трубы ещё функционируют.

Это было так необычно, совсем не то, что я думала. В голове не укладывается, что мы находимся сейчас в канализации, что над нашими головами гудит мегаполис, чьё биение доносится досюда лишь тонким отголоском. Обшарпанные стены украшены разноцветными яркими вывесками, граффити (интересно, кто из них такой талантливый художник?), что делает жилище вполне уютным и светлым. По-своему нарядным. Над головой — нити сверкающих гирлянд, и, наверное, невероятно здорово жить в атмосфере праздника изо дня в день.

В круглых огромных отверстиях спрятаны личные местечки жильцов — вижу торчащий угол стойки со штангой, барабанную установку и настоящий сад бонсай. А это уже интересно. Коллекция японских мечей — не трудно догадаться, кому они принадлежат. Весьма уютный кухонный уголок с миловидным торшером над столешницей. Всё это по-домашнему мило и невероятно тепло. Это целый мир — скрытый от нас, жителей поверхности, — целый сказочный уголок. Мерцающий, яркий, живой.

— Осмотрелась немного? — раздался голос Рафаэля над головой, и я обернулась к мутанту. Он был слегка возбуждён — видимо, адреналин после яростного спора ещё не упал в крови, — но старался сохранять спокойствие рядом со мной.

— Это просто… просто невероятно. Я даже и представить не могла, что ты живёшь в таком месте, что канализация может быть таким милым жилищем.

— Ну, мы все постарались сделать логово максимально комфортным.

Странно, а всё-таки черепахам, пусть они и полу… люди? Всё-таки им свойственно стремление к уюту и даже к красоте.

— А кто у вас на клавишах играет? — поинтересовалась я, глядя на торчащий из-за барабанной установки угол синтезатора.

— Это Майки, он нас мучает периодически своей какофонией, — я не сдержала смех на такое замечание. Наверное, ужасно неудобно играть трёхпалыми руками…

— А где твоя комната? — мне было интересно увидеть, как выглядит этот кусочек «дома». Теперь впору посмеяться над моими абсолютно дикими мыслями насчёт мокрой вонючей картонки на ледяном полу вместо кровати. Как мутант черепаха украсил свою комнату? Как Рафаэль это сделал?..

Он качнул головой в сторону, зазывая меня идти вслед за ним, и я, осторожно хромая, шла за Рафаэлем по пятам. Мы прошли за угол, откуда уже не было видно основного помещения. Благо, что всё это находилось на уровне первого этажа, а то смотрю, «качалка» у них на втором — над «комнатами». Ну, таким гигантам лестницы и не нужны, они наверняка с места могут перепрыгнуть расстояние от пола до второго уровня.

Это оказался своеобразный тупик, образующий личный уголок Рафаэля. Стены и потолок аркой выстраивались над нами высоко вверх. Тут метра три, если не больше.

Комната казалась тёмной, сюда почти не проникал свет из зала, и только тусклый ночник слегка вырисовывал очертания предметов. Было довольно просторно. У стены стояла огромная кровать, хотя для Рафаэля она в самый раз. Напротив — полупустые полки. В углу разбросаны гири, блины для штанги. Покосившийся комод — он хранит там свой «богатый» гардероб? Стены украшены постерами, выполняющими роль потрёпанных обоев. В целом довольно скромно и пусто, и я подумала, что он вряд ли проводит здесь много времени. Но как ни странно, очень чисто. Хотя тут не из чего бардак создавать.

Я прошла к середине комнаты, осматривая всё вокруг. Провела рукой по потрескавшейся поверхности комода. Мне казалось, что так я становлюсь частью этой сказки, её настоящим героем, что всё это реально для меня. Мне хотелось осязать, ощущать руками, касаться этого мира. Невероятного мира.

Рафаэль застыл у входа, смотря, как мне показалось, с недоверием. Боялся, что я испугаюсь его скромного жилища? В любом случае, это намного лучше того, что я представляла в своей голове. Наверное, он прибрался перед моим приходом, переживал, что не понравится. Это вызвало у меня улыбку — так забавно было наблюдать за этим суровым парнем в неудобные для него моменты.

Я села на кровать — Донателло запретил мне вообще ходить, — и провела ладонью по мягкому пледу. Интересно, а как они спят? Наверное, только на животе — на спине неудобно. А по бокам торчат края панциря, тоже мало приятного. Хотя матрас достаточно мягкий — вполне, чтобы обогнуть форму их каменной спины. Теперь я попала в мир Рафаэля, стала частью его. И это не так уж и страшно.

— Значит, вас четверо, — мутант двинулся в мою сторону, только когда я заговорила. — Учёный, музыкант, — посмотрела на спортивный инвентарь в углу и улыбнулась, — спортсмен и…

А вот про главаря ничего неизвестно… Не поёт и не танцует — это очевидно. Гаджетами, как Донни, не пользуется. Может, и у него есть талант, но Рафаэль молчал, никак не реагируя на затянувшуюся паузу, значит, и сам не мог ничего путного придумать. Да и видно, что этот Ди Каприо ещё тот любитель поскандалить. Консерватор. Прям так бурно реагирует на всё. Он же не император в конце концов, чтобы все ему беспрекословно подчинялись.

— А вообще, ты замечал, что обычно лидеры всяких супергеройских команд как правило бездарны? — Рафаэль засмеялся в голос, усаживаясь на пол рядом со мной, и я чисто интуитивно положила руку ему на панцирь. Просто хотелось поддержать, просто думала, что так правильно. Ему досталось от братьев — неприятно, когда в семье такие стычки. Рафаэль был расстроен, хотя и пытался казаться весёлым. И моё настроение падало вслед за его.
— Вы поссорились, да?

— Нет, всё нормально, — сухо ответил мой друг и поспешил перевести тему. — Донни сделал? — указывая на фиксирующий сапог, спросил Рафаэль.

— Да, — я вытянула ногу, демонстрируя свою обновку. — Классно, правда? У него есть такая крутая штука — он что-то там натыкал и просканировал мою лодыжку, представляешь? Всего две минуты! А в больнице за такое кучу денег надо отдать.

— Я же говорил, Донни — голова, — улыбнулся Рафаэль, поворачивая голову ко мне. И я снова видела горящий янтарь, переливающийся в свете ночника. Он на секунду задумался, замялся, пыхтел, как паровоз, что-то хотел сказать. Я проводила пальцами по рельефной поверхности панциря, щекотно торчавшим бугоркам. И это явно успокаивало Рафаэля. Неужели он действительно чувствует что-то этой каменной спиной? — Ну, как тебе тут? Вроде не так уж страшно, да?

Я улыбнулась его плохо спрятанному смущению по поводу своего жилища. Действительно, он так сильно переживал за мою реакцию? Я думала, что такому суровому парню будет всё равно, тем более судя по скромной обстановке его комнаты. Каждый раз я вижу Рафаэля с другой стороны, каждый раз в нём открывается что-то новое. И что с нами происходит? Что со мной происходит? Я уж совсем запуталась, я уже совсем не знаю, как правильно воспринимать его. Но сейчас, смущённый и переживающий, он мне кажется абсолютным человеком. Человеком с большой буквы. Возможно, даже более человечным, чем некоторые из нас.

— Здесь очень мило. Мне нравится. А ваш основной зал так совсем. Я даже и представить не могла, что такое может быть здесь. Это просто…

— Невероятно, — усмехнувшись, закончил мою любимую в последнее время фразу Рафаэль, и было видно, что у него будто груз с плеч упал. Ну правда так переживал? Мой индикатор мимишности поднялся до наивысшей отметки — хотелось потрепать его за щёки и сказать «ути-пути, какой ты миленький», но я сдержалась. Такое с Рафаэлем не прокатит.

На прикроватном столике лежало небольшое зеркальце, что меня очень удивило. Я взяла его в руки и покрутила, чтобы рассмотреть, не кажется ли мне всё это.

— Не думала, что ты пользуешься зеркалом, — выражение лица мутанта резко изменилось. Глаза округлились, губы резко поджались.

— Не знаю откуда здесь это, Майки оставил своё барахло опять, — я была искренне удивлена: никогда не видела Рафаэля таким всполошённым и… крайне смущённым? Почти пристыженным, я бы даже сказала. Будто я застукала, как он примеряет труселя в сердечках. Он потянулся за зеркалом, но я отвела руку. Снова потянулся — отвела руку дальше. Рафаэль озадаченно посмотрел на меня, но получил от меня только озорную гримасу, с умным видом демонстрирующую мутанту язык.

— Не дам, — я легко ударила ему по руке, и он, улыбаясь, послушно опустил её. — Что, любуешься собой перед сном? Какой ты брутальный, серьёзный парень? — я захихикала, а мой друг только фыркнул и опять потянулся к зеркалу уже с более серьёзными намерениями у меня его отобрать

— Говорю же, это Майки притащил, — настаивал Рафаэль, пытаясь забрать предмет. Ну что он так всполошился? Подумаешь, зеркало. Или брутальные самцы черепах не смотрят на своё отражение? Я отталкивалась как могла, но не сдержала смеха от его мега серьёзного лица. Он даже привстал с пола, лишь бы выдернуть зеркало и прекратить безумный ржач над собой. Мутант схватил меня за руку, поворачивая зеркало на меня... И о ужас! Меня будто током прошибло от увиденного. Мой пронзительный крик заставил Рафаэля отшатнуться от меня, как от прокаженной, и от неожиданности он даже упал на пол на пятую точку.

— Ты чего? — ошарашенно спросил мутант, скукожившись, словно хотел отодвинуться ещё дальше от меня, и прижимая руку к себе, боясь даже дышать в мою сторону. Видимо, подумал, что случайно поранил меня.

— Какой ужас! Ты почему мне не сказал, что у меня тушь растеклась? И волосы в ужасном состоянии!

Конечно, после такого увлекательного спуска в подземелье и не такое можно увидеть. Удивительно, что моя укладка всё ещё стойко держалась на голове — не зря я её полбанкой лака зафиксировала. Достала из сумочки салфетку и быстро подтёрла размазанные чёрные пятна туши под глазами. В таком виде я больше походила на панду… Да мной можно ворон на огороде пугать. И в таком виде я хотела им всем понравиться?.. Эх, Рокси. А Рафаэль громко заржал надо мной, скручиваясь на полу, и я уже хотела подойти и навалять этому невоспитанному засранцу, но поймала себя на мысли, что наконец по-настоящему развеселила его. Таким искренне хохочущем от всей души я его не видела. Как забавно. Но я была горда собой, что смогла хоть как-то его поддержать.

— Эй, вы где? — доносился голос Майки из зала. — Ребята? Рокси? Ты ещё здесь? Ушла уже, что ли? — последнюю фразу он произнёс с такой тоской, что мне аж стало его жалко. Послышался шаги — на выходе появился Микеланджело и, увидев нас, сразу оживился.

— Ой, я вам не помешал? — с наигранно-загадочной интонацией поинтересовался вошедший, сверля нас своим игривым взглядом. Вот же морда довольная. Рафаэль, однако, только фыркнул, нахмурив брови.

— Нет, — я не могла сдержать смешка, глядя в эти любопытные глаза. Что он там себе уже навыдумывал?

— Тогда время для тортика!

<center>***</center>

Впервые нахожусь в таком странном положении — хотя всё вокруг меня последнее время не умещается в голове. Я тону в океане синих глаз напротив, которые будто облепили меня всю, заглотили внутрь себя. Они источают добро и радость, и только этот факт успокаивает мою нервозность, находясь на виду у всех.

Тортик мой уходил на ура, особенно у Донателло — кажется, что сейчас ему уже не так было интересно находиться среди нас и разглядывать меня (в отличие от двух других), как поедать свой лакомый кусочек. Но мне было радостно, что он по-настоящему оценил мой «шедевр». Мозгам нужна глюкоза, умная голова должна получать её в нужном количестве. И мысленно я себя похвалила за то, что догадалась притащить сладкое — пусть и неравноценная плата за услугу, но хотя бы задабривание в знак благодарности.

— Значит, ты подружка Рафа, да? А я думаю, что он перед вылазкой так тщательно в ванной намывается. Да ещё и зубы три раза на дню чистит, и ополаскивателем для рта…

— Заткнись, Майки, — буркнул Рафаэль, злобно оскалившись. А я краснела, как помидор, будто в меня впились тысячи невидимых глаз и сканируют каждое моё действие.

— А тут, значит, вот причина повышенной гигиены и возбудимости. И долго у вас эти шуры-муры? — ни на секунду не переставая улыбаться во все тридцать два, растянуто спросил Майки, и этот вопрос меня откровенно смутил. Но я не успела ответить — звонкая оплеуха от Рафаэля меня опередила. — Эй, за что?

— За дурацкие вопросы, — буркнул мой друг, отвернувшись к потёртой старой кухне, чтобы проверить чайник. Теперь я понимаю Рафаэля про «занозу в заднице».

— Лучше расскажите о себе, Роксана, — вдруг заговорил злобный главарь, и я аж вздрогнула от неожиданности. Его голос был не таким низким, как голос Рафаэля, не таким успокаивающим, как у Донателло. И точно не весело-беззаботным. Он был другой. Гипнотизирующий, как и взгляд. Обволакивающий в кокон своей проникновенностью. И я как баран перед жертвенником — вот она Рокси вся, открытая перед ним. Подчинённая, безропотная. Может, это так от страха меня парализовало?

— Да! — с детской радостью воскликнул Майки, чуть ли не хлопая в ладоши. — Расскажи о себе.

Он подпёр подбородок рукой и уткнулся в меня взглядом, ожидая «невероятную» историю моей жизни.

— Да что тут рассказывать? — неловко смеясь, начала я, но понимала, что мне не отвертеться. — Живу на окраине Манхэттена, работаю бариста в Старбакс и аккомпаниатором в балетной школе по вечерам. Родители живут далеко. Есть ещё тетя. Вот и всё…

Как интересно, что всю свою жизнь я уложила в меньше чем тридцать секунд. Мда, очень увлекательно.

— А как ты встретила нашего Рафи? — как забавно он его называет. По-домашнему мило, я бы сказала, но самому «Рафи» это не нравится. Небрутально, видимо. Неудивительно, что этот вопрос волнует всех присутствующих. Где спалился их брат? Как попал в такую заварушку? Сумасшедшая Роксана, появившаяся на его пути, — кто она?

— Да так… — неоднозначно начала я, но Рафаэль не дал мне закончить.

— Какая разница. Я уже вам всё рассказал, — буркнул мутант, хмуря брови. Я в таком настроении видела его в первый раз. Его явно раздражала тема нашего знакомства, вернее, обсуждение её с другими. Вообще при своих братьях он был не таким, как обычно. Молчаливым, бурчащим, злобным. Хотя, если подумать, первое время он был таким, но всё равно, сейчас это иное. Ну хотя, может, в последнее время такое происходит из-за меня. Наболевшая тема для всей семьи — человек узнал о нашем существовании. А в эпицентре скандала Рафаэль.

— Вот именно, что ничего ты нам не рассказывал, — таким же леденящим голосом ответил ему Ди Каприо, даже не изменив тон. Будто он был непробиваемой скалой, отражая раздражённость Рафаэля к нему обратно и тем самым её ещё больше усиливая.

— Это не ваше дело, — сквозь зубы процедил мой друг, и теперь главарь явно загорелся в ответ.

— Мы семья, и у нас нет секретов…

— Опять началось, — закатывая глаза и устало вздыхая, произнёс Майки. Да, из-за меня тут большие перемены, видать.

— Ничего, я могу рассказать, — надо было что-то делать, как-то остановить этот зарождающийся беспредел. И мои слова как по волшебству заставили всех замереть на месте и удивлённо вылупиться на меня. Я даже слегка опешила, но всё-таки нашла в себе силы. Извини, Рафаэль, может, ты и не хотел говорить, но по-другому никак. Это не честно по отношению к братьям, да и вообще, что там скрывать.

— Рафаэль спас меня от одних плохих парней. Ну вот так и познакомились.

— То есть Раф выдал себя? — многозначительно глянув на брата, сказал Леонардо. Ну он смешной, конечно. А как, не выдав себя, можно дубасить бандитов направо и налево? Они-то так или иначе увидят. Донателло в таком случае стоило создать плащ-невидимку, чтобы уж точно никто и никогда…

— Не совсем. Я не знала, кто меня спас, но хотела найти этого челов… эм… парня. И пошла искать его.

— Как это «пошла искать»? — задумчиво спросил Майки.

— Но зачем? — перебив вопрос брата, заговорил Донателло. У меня уже установилась с ним какая-то особая связь, и я даже улыбнулась ему. Правильный вопрос: зачем. Да, Рокси просто безумная женщина, что от такой неадекватной можно ожидать?

— Хотела поблагодарить, всё-таки если бы не Рафаэль, то… — страшно подумать. Странно, но «доктор» кивнул, видимо, понимая, что могло означать моё многозначительное молчание. — В общем, я его искала и в один прекрасный день нашла. Вот и всё.

— Как это всё? — пододвигая стул ближе, воскликнул Майки. — На самом интересном месте! Ну что там? Что там дальше? Ты его нашла и?.. Упала в обморок? — я усмехнулась. — Тогда заорала от страха и не знала, куда бежать? — отрицательно качнула головой. — Кинулась в объятья и расцеловала? — это меня добило окончательно, и я засмеялась в голос. Ну уж этот выдумщик!..

— Сначала не поняла, было темно, а потом… — краем глаза посмотрела на Рафаэля. Он стоял весь напряжённый, и казалось, что клокочущая ярость вот-вот вырвется наружу. Ему эта тема не по душе.

— Ну-ну, — Майки уже всем корпусом тянулся ко мне, заставляя вжиматься в стул. — И что потом?

— А потом я была шокирована, стала вести себя неадекватно, придумывать всякие теории, — от этого «рыжего» не отвертеться. Чую, он вытянет из меня всю информацию, и все будут дружненько надо мной ржать.

— Какие теории? — почти впившись в меня, так близко, что я уже не знала, куда деться от этого любопытного лазурного океана. Но Рафаэль одной рукой вернул его в обратное положение, грозно зыркнув.

— Угомонись уже.

— Только не говорите, что после одной встречи вы стали лучшими друзьями. Как давно это всё продолжается? — главарю явно нужны подробности дальнейших событий. Логично, после первой встречи мы не стали друзьями. Были и другие. Но почему? Как же так получилось? Я и сама призадумалась над этим. Ведь наша вторая встреча состоялась у меня в квартире. Почему? Потому что Рафаэль… шпионил за мной. Караулил из-за угла, подсматривал, как мы с Дэвидом… ну неважно. Он пришёл ко мне снова. Но зачем? Я и сама уже стала задаваться этим вопросом: когда всё началось?

Взглянула на Рафаэля, лицо которого было крайне напряжено, и он посмотрел на меня. Что мне им ответить? Что ты сам ко мне пришёл? Но действительно, зачем? Тайком подглядывал за мной. Караулил. Типа пытался быть незамеченным, как истинный ниндзя, но спалился, когда увидел нас с Дэвидом? Почему? Приревновал? Я мысленно посмеялась над таким умозаключением, но оно засело у меня в голове. И что теперь мне ответить им? Что ты сам ко мне вернулся? Из любопытства посмотреть, что это за безумная неудачница? А может…

Я не хотела выдавать Рафаэля — это явно была для него очень чувствительная тема. Майки от него потом не отстанет. Про главаря вообще лучше промолчать. Но как теперь мне выбраться из неудобного вопроса — вот задачка. Придумать что-то на ходу? Моя фантазия вдруг резко отключилась, заморозилась ледышками, посылаемыми мне от Леонардо.

— Ну хватит уже. Довольно вопросов, — перешёл в наступление Рафаэль, и главарь ответил ему в своей привычной манере. Снова зародилась перепалка — как видно, очень удобный способ избавиться от ненужных вопросов.

Я подсела поближе к Донателло. Мне нужно было срочно сбежать отсюда, иначе, чувствую, скоро взорвусь от напряжения. Лучшим местом переждать и успокоиться была ванная комната, и «доктор» указал мне путь до местной уборной.

— Только подожди, — сказал он, засуетившись. Донателло куда-то убежал, а затем вернулся с чем-то, напоминающим самокат. — Тебе нельзя ходить пока, и так ногу перегрузила. Поэтому вот.

Он поставил его передо мной. Это действительно был детский самокат с приваренной к нему мягкой подставкой под ногу.

— На скорую руку, правда, — почесав затылок, пожал плечами мутант. — Но это на первое время.

— Ого, спасибо! — черепаший гений поражает меня всё снова и снова. Уже столько от него всяких крутых штук получила. И рентген, и теперь удобная подставка на колёсиках вместо костылей. — Это круто!

Донателло смущённо улыбнулся и пожал плечами, мол «да что такого, ничего особенного, привычное дело», а я чисто интуитивно похлопала парня по плечу (чем сильно его удивила) и поспешила укатить подальше от двух ругающихся гигантов. Как и указал мне «доктор», свернула за угол, дальше уходя в тёмный коридор. Не могли лампочку вкрутить, что ли? Всё вокруг казалось мрачным, голоса удалялись от меня, я почти шла по стеночке, чтобы отыскать дверь. Не то чтобы я боюсь темноты, но непроизвольно вздрогнула всем телом, когда мне показалось, что темнота издаёт звуки. Такие странные, шуршащие… Единственная лампочка на потолке тускло загорелась, но затем потухла, стала мигать светом, слышался стрёкот электричества. В темноте снова что-то зашуршало. И в полумраке, с этим мигающим светом, бьющим строго вниз в одну точку, мелькнул, клянусь, кончик хвоста. Я замерла, насторожилась. Мне казалось всё это игрой фантазии на фоне разыгравшегося скандала на кухне. Боже, Рокси, ты сходишь с ума!

Пробежала тень, опять шорох. Я пыталась вглядеться, но могла разглядеть только стремительно проносившийся силуэт.

— Кто там? — шёпотом спросила я, и казалось, что совсем и не хотела, чтобы мой вопрос кто-то услышал. Даже если там кто-то есть.

Шорох усилился, замедлился, разгуливая вокруг светового кружочка на полу. Затем под свет лампы попал хвост — теперь я точно его видела, это не мираж. А потом и усы, тонкие чёрные лапы, скрученные и волосатые, с огромными ногтями. И пустые угольные глаза. Передо мной появилась огромная крыса в халате. Я от ужаса потеряла дар речи, от страха кинула в неё свой самокат, побежала, но так неуклюже упала на холодный бетон. Обернулась — она стояла надо мной, совсем близко. Два зуба торчали из пасти, костлявая рука тянулась ко мне. И мой пронзительный крик развеял тишину коридора, оглушая меня саму, до разрыва связок, до остановки сердца…

Изображение
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Изображение

Шарфик

Даже у моей безумной фантазии есть пределы. За последний месяц я узнала о тайнах канализации столько, что мне правда с трудом в это верится. В голове крутится мысль, что всё это лишь галлюцинации, что я настоящая шизофреничка, которой надо проткнуть спицей через глаз мозг и встряхнуть лобную долю. Потому что уже зная Рафаэля, я была готова ко многому, хотя и не так, как нужно было бы, потому что его мир всё равно меня поражал. Но никогда, никогда в жизни сумасшедшая Роксана, даже в самых страшных снах, не могла представить огромную противную крысу, передвигающуюся на двух задних лапах. Почему Рафаэль не предупредил, что у них есть такой питомец? Я и так крыс терпеть не могу, а теперь вот эта, в потрёпанном халате, стала ходячим ночным кошмаром для меня.

— Мисс, с вами всё в порядке? — несмотря на отталкивающую внешность, голос казался приятным, но мне до того было страшно, что я как обезумевшая тупо горланила во всю глотку.

Сзади послышался быстрый топот. Табун подземных черепах прискакал к нам, и я буквально отползла от крысы, молниеносно подбежала к первому попавшемуся мутанту. Я уже не различала, кто есть кто. Не знаю, под действием какой магии, но запрыгнула к нему на руки (с моей-то больной ногой), и забралась прямо на плечо. Только подальше от этого противного создания, повыше, чтобы не достал меня. Схватилась за голову черепашки, чтобы закрепиться хорошенько, но, на удивление, он поддержал меня рукой, не стал сбрасывать с себя. И хихикал. Я поняла, что это был Майки. Неудивительно, я бы на других забраться не смогла из-за роста.

— Отец, что случилось? — встревоженно воскликнул Леонардо, подскочив к скрючившейся крысе. Как он только что его назвал? Мне не послышалось?

Я держалась за голову Майки так, что клещами не отдерёшь, прижалась к ней всем телом, будто так могла быть в «домике» и ничто или никто не смог бы меня достать. Донателло ошарашенно пучил глаза, глядя то на крысу, то на Рафаэля. А Рафаэль угрюмо выдохнул, опустив голову. Он с сожалением смотрел на крысу, и я даже поразилась этому. Я чуть со страха не померла, пока блукала в этих катакомбах, а он даже не взглянул на меня. Мог бы хотя бы предупредить, что у них есть... отец? Он серьёзно назвал его отцом, мне же не послышалось?..

— Всё хорошо, сын мой, — поощрительно постучав Леонардо по плечу, сказала крыса. И тут меня пробило. Пробило на дикий гогот. Ну что за умора, гигантская крыса называет гигантскую черепаху сыном! Ну уже, казалось бы, всё, что можно было нафантазировать себе в самых безумных мыслях, уже свершилось со мной, но это явно перебор. Парни уставились на меня, не понимая моей неадекватной, судя по их лицам, реакции. Майки стойко продолжал стоять и держать меня на плече, упираясь головой мне в грудь, и краем глаза я заметила, что его щёки потемнели. Видела такое с Рафаэлем однажды — видимо, так краснеют черепахи-мутанты.

— Ну что за умора, — гоготала я, тыкая пальцем в крысу и главаря. — Он назвал его... Ой не могу... Он что, действительно назвал его отцом?

Рафаэль шумно выдохнул и поджал губы, слегка мотнув головой, будто сожалел о чём-то. А Донни неловко улыбнулся, чуть заметно кивнул и делал мне знаки бровями, пуча свои глаза ещё больше. Это что, правда? Эта говорящая крыса их отец? Мне стало плохо, мозг отказался получать информацию, изображение перед глазами поплыло, закружилось каким-то водоворотом. И я чувствовала, как моё тело обмякает, теряет равновесие и силу. И я соскользнула с плеча Майки в чьи-то крепкие руки...

<center>***</center>

Сильная ноющая боль спазмами пульсировала от повреждённой ноги до висков, стучала молотком мне по мозгам, разбрызгивая их внутри черепа, а потом спускалась обратно, и цикл повторялся снова. Где-то на подкорках подсознания я верила, надеялась, молила, что всё это сон, что я открою глаза, а надо мной знакомый белый потолок, напротив — вздрагивающие на сквозняке занавески. Что я у себя дома, на своей кровати. Сейчас мне как никогда хотелось оказаться именно там.

Я заставила себя разомкнуть тяжёлые веки, хотя глаза болели, словно вот-вот лопнут. Всё передо мной мутное, попыталась сфокусироваться — серый бетонный потолок улыбался мне кривой трещиной. Вокруг меня распространялся какой-то дым — тонкие струйки рисовали в воздухе пушистые узоры. Я вдохнула глубже — запах очень приятный. Мягкий, сладковатый, дымчатый. Что-то похожее на корицу и мускатный орех — запахи осени и первых холодов. Тыквенного пирога с кремом, кофе со сливочной пенкой, приправленной специями. Тягучий уютный осенний запах.

Моей открытой ладони коснулась холодная рука, и я повернула голову. Рафаэль склонился надо мной, тревожно разглядывая лицо, но первой моей реакцией была полуулыбка. Если он здесь, значит всё в порядке. Однако его лицо отражало совершенно иные эмоции. И тут я вспомнила почему. Резко села, но это было весьма опрометчивым решением, и я рефлекторно схватилась за руку Рафаэля, ощущая вторую на своей спине.

— Тебе нельзя так резко вставать, — спокойным голосом сказал он. — Ты упала в обморок.

— Где она? — меня интересовало только нахождение огромной крысы. Ведь это мне приснилось? Приснилось же?

Рафаэль на секунду призадумался, что я имею в виду, но когда понял, то стал ещё угрюмее.

— Это он. Это мой отец — сэнсэй Сплинтер. Я должен был сразу тебе сказать, — тяжёлый вздох, — извини... — Отец сэнсэй Сплинтер? Огромная скрюченная крыса? Сюжет для закрученного кошмара. Ну кто придумал заниматься такого рода опытами над крысой? Выращивать из них огромных говорящий тварей? Одно упоминание о них вызывает у меня по телу неприятную дрожь, а Рафаэль всю свою жизнь называл это существо отцом. Не трудно было понять, что он им биологическим родственником не является (хотя что там намутили в этой лаборатории с бедными животными, никому точно неизвестно). Тоже жертва современной науки. Теперь я действительно ощутила себя Алисой в стране чудес, которая выпила уменьшуньку, и теперь разговаривает с огромной черепахой и крысой-отцом. Если в темноте появится улыбка Чеширского кота, то я совершенно не удивлюсь этому. Даже было бы неплохо сейчас спросить у него совета...

Рафаэль поник, стойко терпя моё затянувшееся молчание, наверное, представляя, что я могла подумать. Эта ситуация была крайне неловкая для него. Человеческая подружка швырнула в отца самокат, потому что любящий сынуля не сказал, что за существо его родитель. Интересно, а я попала? Будет очень неудобно, если так.

— Эй, — я положила руку ему на плечо, чтобы приободрить. А то ему и так сегодня достаётся. — Это ничего.

Рафаэль опустил голову и помотал ей из стороны в сторону, выражая негодование, видимо, на самого себя. Ну что так убиваться? Надеюсь, с его отцом всё в порядке. А то вдруг я ему хвост прижала... Наши лица были совсем рядом, я ощущала его сбивчивое дыхание на коже. Мне было искренне жаль этого громилу, и не хотелось злиться — от моих страхов не осталось следа. Я придвинулась ближе и приобняла Рафаэля, кладя голову на его широкое плечо. Хотелось успокоить его, заверить, что со мной всё в порядке и что не злюсь. Но подобрать слов я не могла, и действовала по первому порыву сердца, которое возникает всегда, когда я стремлюсь кого-то пожалеть. Рафаэль не растерялся, однако — обнял в ответ, кладя руку мне на талию. Я слышала, как он шумно вдыхает, утыкаясь носом мне в плечо. Минутная слабость, резкий эмоциональный порыв в стремлении найти утешение и поддержку в такой психологически непростой ситуации.

— Всё будет хорошо, — сказала я, обнимая друга за шею. Его плечо было большим и гладким, хотелось вот так и уснуть на воображаемой подушке. Сил уже не было. Да и помимо психологической атаки, меня изнуряла ноющая боль. Донателло сказал, что больше таблетки пить нельзя, так что придётся терпеть. Этот парень знает толк в таких вопросах — я ему верю.
— А где это мы? — оглядела комнату и поняла, что это не лаборатория и не уголок Рафаэля. Кушетка твёрдая, каменная, подо мной бамбуковый коврик и много дымящих благовонных палочек вокруг. Я отстранила голову от мутанта, чтобы оглядеться, но Рафаэль продолжал держать меня близко к себе.

— Это зал акупунктуры, — необычно низким голосом ответил он. Хотя я не в первый раз слышала эти приглушённые нотки, этот необычайно глубокий тембр, но это не было его привычной манерой. Последний раз что-то похожее проглядывалось в этом голосе, когда мою комнату наполняли мелодии Шопена, и в тот вечер мне хотелось стянуть с Рафаэля его повязку... В моей голове стали выстраиваться тонкие цепочки причинно-следственных связей между определёнными событиями и поведением мутанта. Но это казалось такой глупостью. Ужасной глупостью. Глупостью, которая вспыхивала пунцовой краской на моих щеках, и была настолько смущающей, что я тут же её гнала от себя. Ведь он же не человек. Очень умный, заботливый, смелый, не по животному добросердечный, но всё-таки... Ну не мог же он влюбиться, да?

Меня аж в жар кинуло от такой глупой мысли. Нет-нет, Роксана, это перебор. В конце концов, он вполне себе может мечтать о какой-нибудь симпатичной по меркам рептилий самочке черепахи на лазурном побережье Гаваев, и чтобы с панцирем побольше, с мордой поострее, с соблазнительным хвостиком... Всё-таки как ни крути, но он должен понимать, что представители разных видов, они же не могут... они же разные... да и точно я не могу знать, о чём Рафаэль думает и как воспринимает меня. Возможно, это действительно просто животная привязанность. Более крепкая, чем у людей, на уровне инстинкта. Но каждый раз, когда я смотрю на Рафаэля, то не вижу в нём животного. В его глазах — целый мир, бурлящий, вспыхивающий разноцветным калейдоскопом, живой, настоящий. Он весь, с его безудержной яростью, резкими порывами, эмоциями, с хмурыми от смущения бровями, с его стремлением творить добро — весь он никто иной как человек. Нет, не человек. Он личность, сформированная и цельная. Он лучше, чем человек.

Я отстранилась от Рафаэля, рассматривая помещение. Зал акупунктуры? У них и такое здесь есть? Это любопытно... Комната украшена в восточном стиле — оно и не удивительно, — в уголочке стоит несколько горшков с маленькими деревьями. Как они тут выживают без солнечного света? Наверное, кто-то очень хорошо заботится о них, с любовью. Целый мир под нашими ногами. Таинственный, фантастический, сказочный. Нужно всего лишь ступить в «кроличью нору», как сделала это я. Жалею ли о том, что последовала за «кроликом»-Рафаэлем? Нет, не жалею. Ведь тогда бы я не узнала того, что происходит за пределами нашей обычной жизни и гранью нашей фантазии. Не стала бы хранительницей этой тайны.

Снова посмотрела на Рафаэля — янтарь пылал огненными искрами, вспыхивал, постепенно исчезая за кромкой чёрного зрачка. О чём ты думаешь? Кто же теперь Рафаэль? Не человек, и уже не животное. Застрявший между двумя мирами. И в какую сторону ты смотришь? К чему делаешь шаг? Кого в тебе больше? Хотелось бы мне всё это спросить, но я боялась обидеть ненароком. А может, как-нибудь узнать у Донателло, хотя тот точно уже далеко ускакал от животной сущности, перепрыгнув даже большинство людей своей мозговитостью. Но всё это лишь наука, развитие, изучение. Чистая математика с строгими правилами и законами. А что же касательно чувств и эмоций?..

Штора, закрывающая комнату от основного зала, распахнулась, и к нам вошёл отец Рафаэля. Я сглотнула, сжав кулаки, чтобы прекратить непроизвольную дрожь в пальцах. При виде таких существ у меня возникает непреодолимое чувство отвращения, а когда одно из этих них доходит тебе до плеча, то... накатывает ужас. Рафаэль резко убрал от меня руки, неловко заведя их за спину, и его глаза быстро забегали из стороны в сторону. Застеснялся перед папочкой? Иногда этот громила кажется особенно милым. И в частности сейчас, когда отец так изучающе на нас смотрит.

— Рафаэль, — заговорил сэнсэй Сплинтер мягким поощрительным тоном голоса. — Приготовь, пожалуйста, нашей гостье чаю с ромашкой и мятой. Это поможет ей успокоиться.

Крыса подошёл к нам, опустив ладонь на кушётку, и у меня чуть не вырвался вздох ужаса, когда я увидела его длинные чёрные когти. Выглядит ужасно. И отвратительно...

Рафаэль замялся, не зная, что делать, но отец по-доброму постучал ему по плечу, пытаясь простимулировать его уход. Здоровяк сожалеюще взглянул на меня и поджал губы, увидев мою молчаливую мольбу не покидать, не оставлять меня здесь, иначе безумная Роксана под воздействием эмоций начнёт вести себя более чем неадекватно. Он неловко улыбнулся мне, пожав плечом, мол, «что поделать», и ушёл.

— Всё будет в порядке, — заговорил со мной Сплинтер. — Вам не стоит меня бояться. Знаю, мой вид может внушать страх и отвращение, — он осмотрел рукава потёртой одежды и поправил воротник. — Мне и самому этот халат не нравится. Надо бы обновить гардероб, правда?

Его слова вызвали у меня улыбку. А папочка с юмором, может разрядить обстановку. И хотя я всё ещё пребывала в некотором ступоре, но начинала успокаиваться. Он казался приятным, несмотря на отталкивающую внешность. На чёрные крысиные глаза, на торчащие на острой морде зубы, на длинные лохматые усы. Хорошо, что они не взяли белую крысу для опытов, а то красные глаза смотрелись бы более чем устрашающе.

— Донателло сказал, что вас мучают боли, — он отошёл от меня к столику у стены и подкатил небольшой шкафчик на колёсиках. — Вам лучше прилечь. Я поставлю вам иголки, чтобы снять боль и расслабить мышцы.

Меня передёрнуло от этой новости, но я послушно легла, уставившись в потолок. А может не надо? Сейчас меня будет лечить говорящая крыса. Это ужас, это просто... я уже и не знаю, что это. Каким образом он научился такому виду врачевания? А если он ткнёт не туда? Вдруг у меня будет заражение? Всё-таки такие вещи надо дезинфицировать, а тут же как бы канализация. Хотя, если у них Донни такой умный, то не удивительно, что и папочка его окажется смышлённым.

— Вам не стоит волноваться, все иголки стерильны. Донателло очень тщательно за этим следит, — поспешил успокоить меня Сплинтер, словно прочитав мои мысли, хотя у меня на лице, наверное, всё написано. Ладно, надо успокоиться. Всё-таки не такой уж и страшный их отец. Если закрыть глаза и слышать только голос, так вообще очень даже милый.

— Вы не могли бы разуться и снять носки? — попросил Сплинтер, и я послушно стянула кроссовки, оголяя пятки. А ещё утром задавалась вопросом, зачем я делаю педикюр, если всё равно иду в канализацию? Вот зачем. Как ни крути, женщина должна быть готова к любым ситуациям. Внутреннее ликование от вида накрашенных ногтей меня немного взбодрило — всё-таки мне очень идёт этот тёмно-бордовый лак.

Но я поспешила закрыть глаза, чтобы не видеть, как тёмные скрученные лапы-руки с длиннющими когтями производят врачебные манипуляции надо мной. Он опустил ладони на ногу и поднял штанину джинс вверх, а меня всю в дрожь кинуло от этого. Но Сплинтер продолжал мягко совершать свои действия, перейдя на другую ногу, а затем и на руки. Хорошо, что он не попросил меня раздеться вовсе, а то эти акупунктурные точки по всему телу разбросаны, так что не понятно — лечишь ногу, а иголку надо на задницу ставить или наоборот.

Влажная проспиртованная ватка касалась моего лба, висков, тыльной стороны ладоней. Следом за ней — неприятный укол иголкой. Мутант стал ощупывать мою правую руку, сильно надавливая на неё. В самых болезненных местах он ставил иголку, и будто специально вкручивал её чуть ли не вполовину длины. Жутко неприятно.

— Можно вопрос? — решила нарушить сосредоточенную тишину и хоть как-то отвлечься от процесса.

— Конечно, — голос Сплинтера был приятным, взрослым. Закрытыми глазами он казался добрым дедушкой, и у меня уже не поворачивался язык называть его странной кличкой. От чего у его сыновей такие пафосные имена, а ему досталось Сплинтер?

— А почему Рафаэль назвал вас сэнсэем? — а может, он был привезённой из-за границы лабораторной крысой? Японская мышка... Такая маленькая, не больше пяти сантиметров... Маленькая боевая мышка... В ответ послышался смешок.

— Я обучал моих сыновей боевым искусствам. Искусству быть настоящим благородным воином и творить добро во имя мира. Поэтому они зовут меня так.

Так вот откуда у Рафаэля такие крутые навыки. А мутировавшая крыса ничего — владеет такими приёмами, это же просто круто! Каждый из них настоящий уникум. И даже тот, Ди Каприо. Настоящая дружная семья, в которой каждый заботится друг о друге. Они нравились мне. Определённо нравились. И мне уже трудно было воспринимать их как мутантов-животных.

Я открыла глаза и посмотрела на сэнсэя, сосредоточенно продолжавшего меня врачевать. И мне стало так неловко перед ним за свои страхи и чувство отвращения.

— Простите меня, я не хотела вас задеть, когда... ну, когда швырнула тот самокат. Надеюсь, вы не поранились.

На острой морде появилась добрая улыбка — так странно было наблюдать, как крыса улыбается. Он поставил последнюю иголку и сел рядом со мной на стул.

— Со мной всё в порядке. Всё-таки, несмотря на возраст, я всё ещё в форме, — сэнсэй тихо засмеялся, поправляя полы халата. Он с минуту наблюдал за мной, по-доброму смотрел, и мне не было неловко от этого взгляда. Наоборот, он напомнил мне моего дедушку, всегда улыбающегося, мудрого и весёлого. А главное, любящего.
— У тебя доброе сердце, дитя моё, — неожиданно сказал комплимент мутант. — Теперь я понимаю, почему Рафаэль так к тебе относится.

Сэнсэй опустил взгляд, задумчиво погрузившись в себя, и так многозначительно молчал, что я чувствовала — он что-то говорил мне этим молчанием, что-то очень важное. То, что он не вправе произносить вслух. То, что пытался сказать мне Донателло. То, за что так переживает Леонардо. То, что я должна знать, но никто не говорит об этом напрямую. То, о чём в глубине души, в самых потаённых закоулках своего разума я и сама начинаю догадываться... Но отмахиваюсь, не принимаю, насильно закрываю глаза, чтобы не окунуться в правду.

Удивительно, но процедура меня расслабляла. Выглядела я как дикобраз с торчащими на лбу иголками в разные стороны, но боль в теле и правда стала уменьшаться, напряжение стало спадать, и глаза сами закрылись. Приятно быть в тишине, приятно вдыхать этот осенний аромат. Сэнсэй Сплинтер внушал невероятное спокойствие, словно сам был им. И я так быстро стала ему доверять, что уже и забыла о своей боязни крыс.

— Мне кажется, Леонардо злится на меня, — открыв глаза, взглянула на сэнсэя. Тот мягко посмотрел на меня.

— Он просто переживает. Со временем он свыкнется с появлением нового человека в нашей жизни.

Новый человек в их жизни. Как интересно звучит. Теперь всё, что связывает меня с Рафаэлем, связывает и с его семьёй. Теперь я такая же часть их жизни, как и они моя.

— А вы давно живёте здесь? Рафаэль ничего не рассказывал мне, — да что там говорить, о существовании семьи и происхождении этих мутантов я узнала буквально перед появлением здесь. Сэнсэй задумался над моим вопросом.

— Под землёй мы живём уже очень давно. Мои сыновья были ещё совсем детьми. Это их дом, — неужели они жили здесь с самого рождения? Но как же? Не видели ничего, кроме серых бетонных стен и мусора. А что они ели? Как развивались? Как стали личностями, несущими добро? Не озлобились на несправедливость этой жизни по отношению к ним? У меня что-то перевернулось в голове. Сэнсэй Сплинтер уже не был для меня противной говорящей крысой. Он в одиночку вырастил этих четверых, каким-то образом добывал для них еду и необходимые для жизни вещи, заботился, обучал. Он проделал огромный труд, чтобы братья стали теми, кто они есть сейчас. Чтобы Донателло развивал свои гениальные навыки, чтобы Леонардо стал лидером, заботящимся о благополучии семьи, чтобы Майки оставался весёлым пареньком. И Рафаэль.. С ним наверняка было сложно.

— У нас бывали и непростые времена, но вместе мы справились. Когда в доме четверо мальчишек, нелегко пустить их энергию в нужное русло, — Сплинтер погладил бороду пальцами и посмеялся, погружаясь в принятые воспоминания былых времён. — Рафаэль тогда был очень способным учеником, быстро овладел своим оружием. Я даже думал, что он станет лидером для своих братьев, но он порой очень импульсивный — все чувства, которые он испытывает, гипертрофированно велики и доходят до крайнего предела. Поэтому я не был удивлён, когда узнал о его бунтарской выходке и маленьком секрете, — с этими словами он посмотрел на меня, по-доброму, но слегка сощурив глаза, и очень странно улыбнулся.

Во всём он прав. Рафаэль — это сердце, которое без устали тарабанит что есть мочи, и ещё ускоряется, и ещё ему мало. Бежит куда-то, рвётся ввысь. Все эмоции усилены, все чувства горят. В этом весь Рафаэль.

Сэнсэй взял мою руку и стал давить на болевую точку, да так неожиданно и сильно, что я застонала от боли. И резко отпустил. На меня накатило расслабление, словно наконец-то кто-то вскрыл пульсирующий нарыв, и он успокоился. И я успокоилась. Закрыла глаза и провалилась.

<center>***</center>

Когда я очнулась, то надо мной был всё тот же потолок. Из моего тела уже не торчали иголки, и кто-то заботливо укрыл меня одеялом. Как ни странно, голова действительно больше не болела, да и нога стала ныть гораздо меньше. Я взглянула вперёд — Рафаэль сидел, опустив голову на кушётку, и внимательно и сосредоточенно изучал мою ногу, будто в ней было что-то интересное. Стал водить по воздуху, будто пересчитывая мои пальцы, но осторожно, боясь потревожить меня, и кажется, что мой мизинец был ещё меньше в контрасте с его ладонью. Приложил свою руку к моей пятке, с любопытством примеряясь и сравнивая, насколько моя нога меньше. Было забавно наблюдать, как сосредоточенно Рафаэль занят делом, воспользовавшись моментом, пока я сплю. Тут, понимаешь ли, выдалась минутка для живой наглядной анатомии, так почему бы не воспользоваться?.. Только сейчас заметила, что на другой ноге у меня опять перевязка и фиксатор. Интересно, а сколько я продрыхла?

Слегка качнула ногой, и мутант тут же оживился. Удивлённо взглянул на меня, а затем привычно нахмурил брови.

— Проснулась уже? — как старый дед пробухтел мутант, вставая со своего места и подходя ко мне ближе.

— Сколько время? — спросила я в ответ на его риторический вопрос.

— Около двенадцати ночи.

— Я долго спала?

— Нет, полчаса, не больше, — Рафаэль помог мне подняться и сесть на кушетку, подал мне кроссовок, и я спустила ноги на пол. — Как себя чувствуешь?

— Намного лучше, — ответила я, подняв большие пальцы вверх. Не знаю почему, но мне сейчас стало так неловко находиться с Рафаэлем рядом. Я не знала, что сказать, как себя вести. Что-то во мне изменилось, и будто я уже и не я. Странное резко накатившее непонятное чувство. После разговора с сэнсэем, после всех этих недомолвок и непроизвольного составления логической цепочки связей в моей голове. Это было так странно, совсем не похоже на те чувства, что я обычно испытывала рядом с ним. И мне это определённо не нравится.

— Пить хочешь? — спросил мутант.

— Не знаю, — я и сама понять не могла, что сейчас хочу, а чего не хочу.

— Ну ладно, — протянул мутант, пожимая плечами. — Пойдём хоть чай мятный выпьешь. Вроде для нервов полезно.

Рафаэль подал мне злополучный самокат, который, как ни странно, совсем не пострадал — видимо, не так уж и далеко я его швырнула, — и мы прошли на кухню к остальным.

Леонардо заботливо суетился вокруг отца, подливая ему чай в чашу и смотрел на него, как преданная
собачонка. По этому сразу видно — отличник. И всё у него правильно, и всё по полочкам разложено, и если что-то не так, если где-то ошибся, то целая трагедия. Хороший мальчик. Но я со школы терпеть таких не могла... Леонардо зыркнул на меня, видимо, злясь за выходку со швырянием предметов в престарелого родителя, и я могла понять его недовольство. Поэтому не смотрела, прятала от него взгляд. И стыдно, и страшно одновременно.

— Уже проснулась? — воскликнул Майки, подскакивая ко мне. — А я кое-что приготовил для тебя, — он взял меня за руку и потащил в противоположную от кухни сторону. Рафаэль намеревался его остановить, но я махнула ему рукой, что всё в порядке. Да и мне хотелось опять сбежать, не сидеть под гипнозом ледяного взгляда. Здоровяк только недовольно фыркнул, но ничего говорить не стал.

Уголок «дома» Майки был более ярким, чем комната Рафаэля. Все стены залеплены разноцветными плакатами разных супергероев, на кровати валялся скомканный плед с изображённым на нем Бэтменом. Яркие фонарики освещали комнату со всех сторон. И огромное множество стопок разных комиксов. Вообще, больше походило на комнату подростка лет пятнадцати, а не взрослого... парня-черепахи. Как странно звучит... Типа как человек-паук, но... черепаха.

Он открыл шкаф и стал рыться в нём, раскидывая попавшиеся под руку вещи в сторону. На пол летели вешалки, мячи, бейсбольная бита, даже разноцветный цилиндр (они носят головные уборы?). Наконец он достал нужную ему коробку, радуясь как ребёнок, и сдул с неё многовековую пыль.

— У меня для тебя подарок, — заговорческим голосом произнёс он. Это заинтриговало меня. Майки открыл крышку и достал оттуда длинный оранжевый шарф, откинул коробку в сторону и, подойдя ко мне, обмотал его вокруг шеи несколько раз, но всё равно для меня он был слишком длинным. Стало очень приятно от такого внимания с его стороны.

— Это мне? Спасибо, — я потрогала мягкую шерсть ладонью — приятное ощущение. К тому же от стресса меня морозило, и шарфик был очень даже кстати. Майки продолжал смотреть на меня загадочно-весёлым взглядом, и казалось, он сейчас не выдержит своей драматической паузы и взорвётся.

— Угадай, откуда он у меня, — сжимая кулаки, сказал мутант. Я пожала плечами. Хотела высказать предположение, но Майки не дал. Хитро прищурил глаза, демонстративно обернулся, дабы проверить, нет ли кого рядом, наклонился ко мне ближе, к самому уху и громким шепотом произнёс: — Это Рафи связал.

Сказать, что я обалдела, значит ничего не сказать. Сначала я даже подумала, что Майки сочинил это, но по его искренним эмоциям злорадного счастья было ясно, что нет. Рафаэль вяжет? Эта новость настолько поразила меня, что я не сдержала смеха, и Майки меня поддержал. Я даже не могу представить, как этот брутальный суровый парень сидит на диване и сосредоточенно считает петли. Как он управляется с его-то пальцами? Да и вообще, почему рукоделие, да ещё и такое... для бабушек. Пытаясь нарисовать эту картинку в голове, я ещё больше заливалась смехом. Во всей истории, с невероятными инопланетянами-мутантами-черепахами, больше всего меня сразила именно эта сторона Рафаэля.

— Что вы тут так ржёте? — послышался явно раздражённый бас. Я обернулась и встретилась с привычно недовольной мордой моего друга, но махнула в ответ кончиком шарфа, видя, как резко меняется выражение лица Рафаэля со злобно-брутального до испуганно-удивлённого. Я клянусь, он весь побледнел. Глаза округлились, рот приоткрылся, словно он что-то хотел сказать, но вмиг лишился дара речи. И в ту же секунду — резкий взгляд на Майки, зрачки расширились, кулаки сжались. Из носа вот-вот начнёт выпускаться пар. Теперь он походил на разъярённого быка.

— Майки! — раздалось грозное эхо. — Я тебя сейчас прибью!

Он ринулся к брату так стремительно, что я еле успела прижаться к стене, чтобы не получить от здоровяка ненароком. А то тогда мне прямая дорога в реанимацию. Майки испуганно прошмыгнул в сторону, прыгнул на кровать, затем молниеносно сделал сальто (я обалдела от такой выходки), уклоняясь от сокрушительного удара Рафаэля. Спальное место обрушилось под напором такой силы, ножки надломились и рухнули. Следом в сторону Майки полетела настольная лампа с прикроватного столика, но этот хитрец успел увернуться, и от стены полетели мелкие частички стекла. Рафаэль был настолько разъярён, что даже я испугалась, и уже обдумывала пути отступления, но поняла, что рисковать не надо, когда злой брат всё-таки настиг Майки и повалил его на пол.

— Ай, Раф, пусти! Больно! — как малое дитя захныкал мутант, пытаясь вырваться из захвата Рафаэля. Но даже я понимала, что это бесполезно. И в эту секунду мне реально стало страшно за Майки — уж слишком злым казался его брат сейчас. Ну подумаешь, узнала я о его секретном хобби. Ну что такого. Это же так мило...

В комнату ввалились остальные братья и кинулись разнимать дерущихся. Казалось, что ещё чуть-чуть, и Рафаэль сломал бы Майки руку. Здоровяк ещё сопротивлялся из-за неуспокоившейся ярости, а «рыжий» потирал больное плечо, и мне даже показалось, от обиды слегка надул губы.

— Что ты творишь? — отпуская Рафаэля, спросил главарь. — Что на тебя нашло?

Он кинул взгляд на меня, предполагая, что я являюсь причиной такого приступа, и, видимо, сам всё понял, глядя на шарф. Неодобрительно покачал головой, то ли негодуя от детского сада, который устроили тут ребята, то ли раздражаясь из-за меня, как причины перепалки. Рафаэль дёрнул плечами, отряхнул руки и, не смотря на меня, кивнул в сторону.

— Нам пора. Идём.

И я послушно катилась на своём самокате за ним, напоследок остановившись возле Майки и погладив его по плечу.

— Ты в порядке? — мутант оживился от моего вопроса и сочувственного тона голоса. Выпрямился и снова вернулся в свой привычный образ заигрывающего балагура.

— Детка, если Рафаэль надоест тебе своими выходками, то знай — я здесь, весь твой, — он раскинул руки в стороны, демонстрируя всего себя на показ, и я поняла, что этого парня ничто не проймёт. Получив щелбан от Донателло, Майки ещё хотел повозмущаться, но не стал, когда я ласково потрепала его по щеке. Его взгляд смягчился, улыбка поплыла до самых ушей. Он хороший парень, хотя и правда «заноза в заднице», но добрый и весёлый. Невероятно милый. Перед такой харизмой кто сможет устоять? Зная, что раздражение ожидающего меня Рафаэля растёт с каждой минутой всё больше, я поспешила покинуть ребят.

— Приятно было познакомиться с вами, — сказала я напоследок, и неожиданно даже главарь кивнул мне в ответ. Видела это краем глаза — боялась смотреть на него. — Хорошего вечера, и, — посмотрела на Донателло, разглядывающего меня поверх своих очков, — спасибо за всё.

Младшие ребята махнули мне рукой, и я вышла к Рафаэлю, который ждал меня у выхода, скрестив руки на груди.

— Ну где ты там ходишь? — раздражённо кинул он мне и, схватив за локоть, потащил быстрее из логова.

— Подожди, я ещё с сэнсэем Сплинтером не попрощалась, — но мутант меня уже не слышал (или нагло игнорировал), выхватил самокат, снова закинул себе на плечо, как мешок картошки, и вынырнул из волшебной страны подземелья, пропуская мимо ушей все мои возмущения.

<center>***</center>

Меня уже укачало на его плече, пока мы дошли до выхода. Я упёрлась локтями в его панцирь, подперев ладонями подбородок, потому что уже не могла висеть как тряпка. Говорят, нельзя находиться в таком положении долго — кровь к голове приливает. Хотя что это значит, для меня загадка. Рафаэль шагал быстрее, чем обычно, обхватив мои бёдра одной рукой. Слышала, как он шумно пыхтел, видимо, всё ещё негодуя на брата и на меня.

— Рафаэль, меня уже скоро вырвет, — заныла я, чувствуя, как при каждом подбрасывании на плече меня мутит всё сильнее.

— Терпи, — буркнул он мне в ответ. Ну что за личность такая. Ещё и злится на меня. За что?

Один прыжок наверх — и мы уже оказались на знакомой мне улице. Однако Рафаэль не отпускал меня, шёл дальше. Ну он же не собирается... опять меня тащить на высоту? Я стала брыкаться и сопротивляться. Если это месть, то лучше пусть пристрелит меня здесь и сразу. Мутант резко подпрыгнул, и меня изрядно встряхнуло от такой «качки». Торт нагло просился наружу.

— Пожалуйста, Рафаэль, — захныкала я, и, как ни странно, мои вопли подействовали. Он стянул меня вниз, но не отпускал, просто дал возможность поравняться с ним лицом и наконец выпрямить спину. Даже в почти ничего не освещающем рассеянном свете я видела, что Рафаэль был смущён. При чем намного сильнее обычного. Ну ладно, что уж так убиваться? Крутой здоровый парень вяжет на досуге шарфики для братьев. Ну что такого?

— Закрой глаза, а то опять орать будешь, — приказным тоном сказал Рафаэль, и я не посмела ему больше перечить. Обняла за шею, уткнулась лицом в плечо и крепко зажмурила глаза. Я была уверена — он не даст мне упасть, но смотреть на удаляющуюся от нас землю не было никакого желания. Ветер дул так сильно, что почти лишал возможности нормально слышать. Я даже не замечала, как его ноги касались железной лестницы, лишь изредка подпрыгивала в огромных руках при больших прыжках.

— Всё, мы дома, — оповестил мутант. Я открыла глаза и даже удивилась, увидев свою привычную обстановку здесь. Будто не было ничего этого со мной, будто всё мне причудилось.

Рафаэль опустил меня на пол вместе с моим самокатом. С ним было страшно заговаривать — в гневе этот парень сущий дьявол. Так накинулся на брата, поколотил его. Я снова коснулась своего шарфа и не сдержала улыбку, думая, как Рафаэль его вязал.

— Тебе смешно? — возмутился мутант, искривляя верхнюю губу, будто я самого короля оскорбила. С другой стороны, у него тоже стресс — все сегодня на него нападают. И главарь (тот-то весь мозг вынесет), и Майки со своими шуточками.

— Нет, — ответила я, кладя руку на его предплечье — желание успокоить и вернуть всё на свои места. Рафаэль ещё попыхтел, но видно, что начал успокаиваться, и даже сам еле заметно, но всё же посмеялся над собой и над этой ситуацией. Я заглянула снизу вверх в его янтарные глаза, пытаясь встретиться взглядами. — Ты больше не дуешься?

Рафаэль хмыкнул, нахмурил брови, но не смог сдержать улыбки, что даже было очень на него не похоже. Так странно и по-новому. Но это почему-то завораживало. Я улыбнулась в ответ.

— Ладно, тебе надо отдыхать, — сказал мутант, но не сделал ни малейшего движения к выходу. — Как ты вообще после всего этого? — он замялся, глаза снова забегали, руки-кувалды — туда-сюда.

— У тебя очень милый дом. И хорошая семья. Они мне нравятся, — хлопая мутанта по плечу ответила я. — Ну кроме этого Ди Каприо, он меня немного пугает. А так все очень милые. Особенно твой отец.

Рафаэль одобрительно кивнул головой при упоминании о сэнсэе, а я не сдержала зевоты — несмотря на периодическую отключку в канализации, меня всё равно клонило в сон.

— Иди спать, — мягко сказал Рафаэль, проведя ладонью по моей руке от плеча вниз.

— Придёшь завтра? — спросила я, медленно закрывая и открывая глаза. Неожиданно для меня (и для себя, наверное, тоже) Рафаэль наклонился и поцеловал меня в макушку. И мне не было неприятно. Даже напротив...

— Приду.

Изображение
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Когда Луна дотянулась до Солнца

Изображение

Сон. Такой сладкий, затягивающий и бесконечный в своих пределах. Как же хочется утонуть в этой блаженной неге, отдать свой разум этому туманному миру грёз, где нет ни правды, ни лжи, где разноцветными мазками рисуется необъятное море сновидений, таких ярких, таких красочных… Немного дымчатых, туманных, ускользающих. И там я свободна, открыта всему миру, лечу навстречу солнцу, согревающему холодную кожу своим теплом. Россыпь мурашек растворяется под тонким покрывалом, подаренным дневным светилом. А рядом, на этом ультрамариновом полотне, загорается луна — огромный серебряный шар, усеянный кратерами, как шрамами. Она холодна и одинока. Она живёт на другой стороне суток, на тёмном небе, накрывающим людской мир сладкой полудрёмой. И как бы луна ни тянулась к солнцу, как бы сильно она ни гналась за ним, ей никогда не догнать его. Они мчатся по кругу, и эта бесконечная карусель обречена быть навеки несчастной попыткой сблизиться друг с другом. И отчего-то так плохо на сердце, так щемит в груди… Ведь только здесь, в моём добром и уютном сне они могут быть вместе. Крошечные солёные водяные искорки разделялись на множество одинаковых капель, распространяясь прозрачным бисером по небосводу. Но я продолжала плакать… Яркий свет озаряет пространство, обжигает пышущее пламя — это холод прикоснулся к теплу. Это луна дотянулась до солнца. И тысячи осколков разлетелись в один миг, крошечных, кристаллических. Я парю среди них, затаив дыхание, и в каждом из этих фрагментов вижу своё отражение. Луна сошла со своей орбиты, округлый край сколот, и мелкие частички застыли в полёте, отделяясь от холодного спутника. Она рассыпана, она повержена. Теперь не так хороша, теперь утратила своё истинное предназначение. Стоило ей только прикоснуться к солнцу…

Лёгкие поглаживания по моей руке чувствовались сквозь плотную пелену сна. Они силой хватали меня за шкирку и тащили сквозь густой тяжёлый туман. Я цеплялась за осколки, взывала к луне и солнцу, чтобы они не позволили меня отдалить от себя, но их силуэты уже исчезали там, за гранью. Они снова разлетались по разные стороны, как это было всегда, исчезая из моего сна навеки.

Нехотя я разлепила тяжёлые веки, но это далось мне с большим трудом. В комнате всё ещё темно, а значит не время вставать. Можно поспать немного. Ну ещё чуть-чуть. Обнять свою прохладную мягкую подушку, закутаться в тёплое пуховое одеялко. Как приятно понежиться в его объятьях ранним утром, радуясь мысли, что ещё не скоро вставать.

— Эй, — послышался осторожный шёпот, и я снова попыталась открыть глаза. Сквозь сонную завесу неожиданно для себя разглядела крупный силуэт, склонившийся надо мной. Поморгала, сгоняя дремоту, со стоном потянулась, расправляя затёкшие в одном положении мышцы.

— Привет, — мой хриплый голос ещё не проснулся, но я и не хотела его будить. Ещё бы немного подремать.

— Привет, — тихо ответил мне Рафаэль, вызывая у меня улыбку. В такую рань я его ещё тут не видела. Чисто инстинктивно сжала его ладонь, которая уже держала мою, и снова закрыла глаза.

— Просыпайся, — тёплое дыхание защекотало моё ухо, и не получилось подавить накатившую дрожь, приведшую за собой табун мурашек по всему телу.

— Зачем? — сквозь сон пробубнила я, уже снова мчась навстречу Морфею, чтобы окунуться в его ласковые объятья.

— Я хотел тебе кое-что показать, — звал меня голос, заставляя остановить бег в царство снов. Опять разлепляю глаза насильно.

— Что? Что-то показать? Зачем? — выхватила руку из его ладони и подложила под щёку. Холодненькая. От приятных ощущений довольно улыбнулась. — А можно попозже? Я могу и до вечера подождать… И вообще… до завтра… или до после-послезавтра…

— Нельзя. Потом не получится, — настойчиво звал меня голос, которому уже нельзя было сопротивляться. Всё равно бесполезно.

Я открыла глаза, недовольно хмурясь и всё ещё надеясь, что Рафаэль пошутил или что он мне снится, и не надо вставать. Но он уже отошёл к шкафу, достал оттуда мою тёплую куртку и меховые сапожки и вернулся обратно ко мне. Я села на кровати, слегка покачиваясь и дуя губы от очередной несправедливости этой жизни. Упёрлась лбом в панцирь и протестующе замычала, на что услышала только смех.

— Нам что, надо на улицу выходить? — спросила я, слыша, как Рафаэль поставил на пол мои сапожки. — Ну давай лучше поспим. Ведь это так хорошо. Спать…

— Сегодня выходной, выспишься, когда придёшь, — усмехнулся мутант, поворачивая голову и пытаясь заглянуть назад, чтобы разглядеть меня.

— Вот именно. Единственный день, чтобы отоспаться, — ладно, всё равно толку нет ныть. Может, что-то действительно важное этот здоровяк приготовил. Я опустила ноги на пол, садясь рядом с Рафаэлем, громко зевнула и потянулась. Как же приятно расслабить мышцы после сна… Мягкий мех нежно щекотал ноги, создавая ощущение комфорта. Я посмотрела на Рафаэля — он молча наблюдал за сонной тетерей, но больше не смеялся. Просто молчал. Резко встал, я от неожиданности даже подпрыгнула на месте. Так же молча подал мне куртку.

— Я хотела спросить кое-что, — под горло застегнула куртку, чтобы не замерзнуть, и стала походить на неподвижного пингвина. Рафаэль натянул мне на голову капюшон, и пушистый мех закрыл мне весь обзор. — Скажи, а ты где вязать научился?

Послышалось рычание и скрежет зубов. Эта тема была раздражающей для него, но меня это почему-то веселило.

— Какая разница? — злобно кинул мутант, затягивая верёвочки на капюшоне, чтобы я вообще не видела, не слышала и в конце концов заткнулась. А до меня только сейчас начало доходить, что происходит. И я уже забыла об интересующем меня вопросе, разглядывая свою тёплую куртку и сапоги, которые послушно только что надела.

— Подожди-подожди. Мы что, реально собираемся на улицу? Надеюсь, не через балкон опять?

Складки на красной повязке изогнулись в хитрой дуге, уголок губ поднялся вверх. Это не к добру. Чую я, что ждёт меня очередной аттракцион невиданных полётов над городом.

— Да, нам придётся забраться на крышу одного здания, так что…

— Нет! — я сама ужаснулась от такого кричащего истеричного тона моего голоса, но это был крик души.

— Да тут нечего бояться. Солнце ещё не встало, никто не увидит. Вниз смотреть не будешь.

Всё у него так просто. Раз, два и никаких проблем. Конечно, такому бугаю наверняка неведом страх высоты. Он, наверное, если и грохнется с высотки, то не умрёт. Один панцирь вон чего только стоит… Извините, я на такое не подписывалась. Я вот лучше пойду свой сон досматривать, там уже второй акт пошёл о неразделённой любви луны и солнца. Вот сейчас космическая тематика мне ближе, чем полёты над городом. Мне вот такого экшена не нужно. Скоро седой стану, я и так уже вся дёрганая и нервная.

Рафаэль сделал шаг мне навстречу, но я инстинктивно отошла назад. Он опять попытался приблизиться, но Рокси тоже упрямая, как баран. Мутант закатил глаза и пожал плечами.

— Ну хватит уже трястись, как осиновый лист. Я тебя ещё ни разу не уронил.

— Ты издеваешься, да? — от таких фразочек у меня вообще отбилась охота куда-либо с ним идти. Ни разу не ронял. Ага! Одного раза достаточно для похоронного марша и венков на могиле. Мне такого счастья не надо.

— Нет, — спокойно ответил Рафаэль, и я удивилась, как быстро он перешёл от шутливого тона к серьёзному. — Я обещаю, что всё будет хорошо. Ты мне веришь?

Это запрещённый приём, который ставит в тупик. Если отвечу «нет», то он обидится. К тому же это будет ложь. Скажу «да» — придётся подтверждать слова действиями. Это нечестно! Моя больная голова со скрипом принялась за активную работу по поиску хорошей отмазки, но ничего пока придумать не смогла. Что может слабая девушка против такого бугая? Делать нечего, придётся довериться Рафаэлю и получить свою щедрую порцию адреналина. Такими темпами я скоро стану от него зависима. От адреналина, я имею в виду.

— Ну ладно, — скрестила руки на груди. — Только у меня есть условие, — Рафаэль удивлённо вылупился на меня и даже усмехнулся, но ничего против не сказал. — Ты всё-таки расскажешь, где научился вязать.

Мутант раздражённо фыркнул закатывая в очередной раз глаза. И молчал какое-то время. А я надеялась, что он откажет мне и никуда идти не придётся. Так или иначе, я потом порасспрашиваю его про это. И если ответа не дождусь, то хотя бы подразню его маленько. Ну чуть-чуть, по-дружески.

— Всё ей неймётся, — пробубнил Рафаэль себе под нос, отводя от меня взгляд. — Ладно.

Странно, но от этого ответа на меня накатила радость, а не разочарование. Может, потому что Рафаэль показался мне таким покладистым сейчас, даже несмотря на его хмурый вид. Но ликование от маленькой победы было недолгим — в ту же секунду я уже оказалась подхваченной им на руки, а через две мы стояли на балконе. Ничего не оставалось, кроме как уцепиться ему в шею, и мне кажется, что такой хваткой я даже могла его задушить. Ветер завывал, ещё тёмное небо тяжёлыми тучами нависало над нами. Уткнулась лбом в плечо Рафаэля, чтоб закрыться и не слышать уличного шума, не знать, что я парю над землёй. Быстрое сердцебиение, пульсирующее даже сквозь толстый пластрон и отдающее ударами мне в грудь, заглушало внешние звуки, словно меня закутали в кокон в обнимку с его сердцем.

— Закрой глаза, — прозвучал над ухом совсем близко низкий хрипловатый бас, и я послушно сомкнула веки.

Над нами пустота. Лёгкость и ветер. Я лечу, я парю над городом, слушая где-то вдалеке его ночную тишину. Раннее утро воскресенья — казалось бы, этот город никогда не спит, но сегодня невероятно тихо. Словно всё вокруг замерло в ожидании чего-то особенного. Или это у меня одной сердце колотится на износ? Хотя нет — у моего зелёного монстрика оно пашет ещё хлеще. Пока глаза закрыты, пока я ощущаю крепкую руку, прижимающую меня к каменному телу, буквально вдавливающую в него, мне кажется, что я летаю во сне. Слышно, как Рафаэль прикасается свободной рукой к перилам соседних балконов, как ноги пружинисто приземляются на крыши, как он шумно и быстро дышит, но уверенно ступает в пустоту, подлетая к очередному зданию. Его движения чёткие и отработанные. В них нет и намёка на сомнение. Но мне всё ещё страшно открывать глаза, и я сильнее сжимаю руки в кольцо, чувствуя щекой неровный глубокий шрам на крепком плече.

Чем дольше мы мчались куда-то, тем холоднее становилось. Ветер усиливался, его порывы были всё более непредсказуемыми и шумными. Иногда казалось, что они могу унести меня из рук Рафаэля и организовать незапланированную встречу с асфальтом. И уровень страха неуклонно стремился вверх. Чувствую, как руки замерзают, как леденеют мои конечности, и не знаю, отчего это — от нарастающего ужаса или просто действительно становится холоднее.

Внезапно сквозь тонкие щёлки между капюшоном и панцирем мутанта просочился свет. Неужели солнце уже взошло? И тучи так быстро рассеялись. Рафаэль остановился — больше мы не поднимались. Не дёргались в прыжке, не сбивали дыхание друг друга.

— Можешь открыть глаза, мы на месте, — совсем близко прозвучал знакомый голос, и я его не узнала из-за невероятного умиротворённого спокойствия и какой-то совсем не присущей мягкости. Набрала в лёгкие побольше воздуха — он обжёг меня изнутри холодом, — и медленно открыла глаза. Просто разомкнула веки, но боялась повернуть голову — уставилась в зелёную кожу мутанта и не могла найти в себе достаточно мужества. Резкий порыв ветра почти сдул с моей головы капюшон, но я не хотела убирать руки от Рафаэля.

— Эй, не бойся, — сказал он, наклоняясь к моему уху почти впритык. — Отсюда не видно земли.

Я подняла глаза на него — янтарь засверкал миллионами искрящихся точек, переливаясь под естественным источником света. Странно, а я ведь никогда не видела Рафаэля днём. Обернулась — медленно, внутренне содрогаясь от страха, — и моё дыхание сбилось, а сердце заколотилось в такт сердцебиению мутанта.

Весь мир в одно мгновение застыл, замер в своём величии и красоте. Солнце, яркой полосой золота озарившее горизонт, медленно являло себя миру, обрисовывая кромки пушистых облаков, будто кто-то мастихином нанёс яркое жёлто-оранжевое масло, неуклюжими мазками играясь с цветом и акварельными тонкими пятнами оставляя след на молочной нежной пенке дальше от горизонта, грядочками проходившими от нас к далёкому краю. Эти облака — мягкая перина, лёгкое одеяло, такое невесомое, — и, казалось, я могла бы утонуть в них, могла бы закутаться и остаться здесь навсегда. Подо мной уже не было земли, только бесконечное море облаков, закрывающих меня от города. Будто здесь совсем иной мир — величественный, неизменный, вечный…

Он заворожил, подчинил гипнозом, и несмотря на завывающий на такой высоте ветер, здесь царит спокойствие. Эта невероятная картина вызвала трепет в душе, а щемящая радость вперемешку с адреналином и восторгом от открывшейся мне картины заставляла глаза щипать. И я не хотела плакать, и не было во мне излишней сентиментальности, но это чувство настолько непередаваемо, настолько наполняло меня, что не было сил сдержаться. Если бы не Рафаэль, я бы никогда не увидела такую красоту. Не возвысилась бы над облаками, над людьми, не парила бы в небесах. Так бы и просидела всю жизнь в своей каморке и знала бы дорогу от дома до работы. Сколько всего нового я узнала благодаря встрече с этим невероятным существом. А мы ведь, к слову, даже не стоим на крыше ногами — Рафаэль крепко зацепился рукой за пику Крайслер-билдинг, гордо возвышающуюся поверх облаков в окружении торчащих по соседству верхушек других небоскрёбов, в данный момент абсолютно оправдывающих своё название. И мне не страшно. Кажется, будто и нет ничего там, под нами, будто это другой небесный город со своими маленькими домиками, возведёнными прямо на облаках.

Рядом со мной над головой навис небольшой кусочек облака — воздушная сахарная вата, — и мне так захотелось потрогать его, что я потянулась за ним, уверенная в том, что на ощупь оно окажется мягче ваты. Вытянула руку вверх — уже не боялась упасть, — ощутила, как Рафаэль ещё крепче сжал меня, чтобы не соскользнула. Но дотянуться я так и не смогла, лишь на мгновение ощутив исходящий от облака холод — мне так показалось. Но я была так близка к этому. Ещё бы немножко, буквально миллиметр.

В одну секунду Рафаэль припечатал меня обратно к себе, неловко хихикая надо мной. Боялся, что упаду? Даже я уже не боялась этого. Впервые в жизни, и находясь в самом высоком месте, где я когда-либо бывала. Вновь окинула взором гордую красоту просыпающегося солнца, которое становилось всё ярче с каждой секундой.

— Это просто…

— Невероятно, — закончил мою фразу Рафаэль. Я посмотрела на него — взгляд устремлён в горизонт, такой мягкий, такой тихий, умиротворённый. При таком ярком свете, причём солнечном, я видела его впервые. И янтарь в глазах горел ярким огнём, всполохами блестел на утреннем солнце. Странно, почему я никогда не замечала эти мелкие тонкие шрамы на его лице? Он чуть заметно улыбался, наслаждаясь созерцанием природной красоты. А я всего лишь на мгновение засмотрелась на него, замечая, что кожа на лице имеет светлые салатовые прожилки, в отличие от тёмной кожи тела. Этот суровый парень уже не казался таким уж суровым. Я и подумать не могла, что Рафаэль окажется ценителем прекрасных пейзажей. Я ещё очень многого о нём не знаю…

— Так ты мне расскажешь про своё хобби? — вдруг вспомнила я. И не то, чтобы хотела портить такой эпичный момент, но просто отчего-то так неловко себя почувствовала, что выпалила первую попавшуюся мысль. Рафаэль вопросительно изогнул бровь, переводя взгляд на меня. А я старалась казаться расслабленной, чтобы щёки не покраснели ещё больше.

— Мы с тобой висим на одном из самых высоких зданий города, а ты спрашиваешь именно это? — он хотел воззвать к моему страху высоты, уводя тему разговора в другое русло, но это не сработало. Я положила голову ему на плечо, чтобы спрятать взгляд от его янтаря, сейчас действительно прожигающего меня до самых потаённых уголков моей души. И это было настолько естественно — гореть под его взглядом, — настолько просто проникнуть в мой мир, в саму меня, что я даже не заметила этого. И мне трудно объяснить то, что происходит со мной, что происходит с ним. И мне становится страшно…

— Угу, — промычала я на его вопрос, не сумев подобрать более красноречивого ответа. Рафаэль фыркнул и тяжело вздохнул, крепче сжал ладонь, обхватывающую мои ноги.

— Когда я был ребёнком, отец придумал это как наказание для меня — решил, что такое занятие должно помочь мне концентрироваться лучше, — уверена, он был трудным подростком. Если сейчас он с трудом удерживает свои эмоции, то раньше наверняка было ещё хуже.

— Он и теперь использует это в качестве наказания. Знает, как я ненавижу вязать.

— Но у тебя неплохо получается, — Рафаэль недовольно выдохнул, вызывая мой смех. — Неужели ты смог пересилить себя? Это непростое занятие для такого… эээ… эксцентричного парня.

— Когда твои братья совершенствуются в боевых искусствах в то время, как ты должен заниматься бабским делом и довязывать Майки шарф, то ещё и не тому научишься.

Я снова засмеялась. Отсутствие драк в жизни Рафаэля стало лучшим мотиватором для него. Забавно. Всё-таки сэнсэй Сплинтер тонкий психолог в вопросах воспитания своих нестандартных сыновей. Ведь они такие разные, абсолютно не похожие друг на друга. Но все они одно целое, неделимое. Борящиеся за добро в этом злом мире, хотя сам мир не хочет принимать их своей неотъемлемой частью. А зря.

— А ты свяжешь мне что-нибудь? — спросила я, укутываясь в свою куртку. Всё-таки холодно тут наверху.

— У тебя уже есть шарф, — безэмоционально ответил Рафаэль.

— Это не то. Это вещь Майки, сделанная для Майки. А для меня ты что-нибудь свяжешь? — мутант фыркнул, усмехаясь одними губами на мои слова.

— Ну только если отец опять меня накажет.

Как же мило, что они до сих пор, будучи уже взрослыми парнями, так покорно слушаются своего родителя, так трепетно относятся к семейным отношениям. Хотя такой здоровый бугай кажется ещё больше рядом с худой, сутулой от старости крысой.

— Нам пора, — повернувшись ко мне, сказал Рафаэль прямо в волосы, и я натянула капюшон обратно, ухватилась покрепче за его шею и закрыла глаза.

— Спасибо, — тихий шёпот едва коснулся зелёной кожи, и я не знаю, услышал ли меня Рафаэль или нет.

Мы снова летели, приземлялись на крыши домов, вздрагивали, прыгали, мчались. Быстрое дыхание мутанта стало совсем неровным, отрывистым, словно он устал. Я ведь не маленькая девочка… Хотя он всегда смеялся надо мной, когда я упоминала свой вес. Может, просто хотел казаться мощным, всесильным парнем?

Ветер резко сдёрнул с меня капюшон, и мои лохмы взъерошились ещё сильнее. Всего лишь на секунду, на одно мгновение, ведомая каким-то странным порывом смелости (будь я проклята) я приоткрыла глаза. Всё вокруг плыло: зеркальные стёкла небоскрёбов мелькали, переливались и сливались воедино бесконечным холодным серебром. Здесь всё ещё темно — тяжёлые тучи закрывают собой солнце. Я не видела земли, но всё кружилось в диком танце, закручивая мой мозг в спираль, будто на американских горках. Сердце заколотилось изо всех сил, на какое-то время мне даже стало страшно. Ногтями буквально впилась в кожу мутанта, но вряд ли я могла причинить этим ему боль. Видела, как лихо Рафаэль преодолевал расстояние, как спрыгивал с одной крыши на другую, как цеплялся одной рукой за выступы домов. Ему наверняка тяжело передвигаться таким образом, с грузом на руках. Мне снова стало страшно: это будто приступ, клокочущий где-то внутри меня, сжимающий мой живот. И я опять закрыла глаза — зажмурила со всей силы — и вцепилась крепко-крепко в бедного Рафаэля. Ещё несколько секунд, и шум стих, ветер унялся, а вокруг меня образовался вакуум. Тишина.

Я застыла — мне почему-то было страшно открывать глаза. Будто это лишь временная передышка и как только я разомкну веки, всё опять будет нестись. Голова кружилась, трудно было дышать. По рукам, в коленях, по всему телу прошла дрожь. Не было желания выбираться из своего кокона.

Я ощутила, как вторая рука легла мне на спину и несильно прижала меня к телу. Знаю — здесь я в сохранности. Здесь со мной ничего не случится. И надо бы успокоиться, но всё почему-то иначе. Там, внутри него — молоток, — бьёт меня изо всех сил, разносясь ударами по моему телу. Отчего-то и тревожно, и волнительно…

Рафаэль стал ослаблять объятья, и я медленно поползла вниз, но он не дал мне коснуться ногами пола — лишь носочками правой ноги я упиралась в ковёр. Почти невесомо. Вплотную прижата к нему — по комнате всё ещё расползается сумеречная темнота, но я вижу очертания его лица. И я могу только лишь чувствовать. Стать одной эмоцией, стать сгустком противоречивых мыслей. Ощутить губами горячее дыхание — меня бросает в дрожь, волнительную и сладкую. Крепкая мужская рука вжимает меня всё сильнее — я почти лишаюсь возможности свободно вдыхать воздух, — и только сейчас мне становится ясно, что до этого момента я даже на малую долю не могла постичь всей его силы. Уверена, что и в данную минуту это не всё, на что способен Рафаэль — это лишь минутная слабина, забывчивость о том, что я слишком хрупкая для него. Он мог бы с лёгкостью сломать мне позвоночник, достаточно всего лишь нажать чуть сильнее. И кажется, что я схожу с ума… схожу с ума… и он сходит.

Чувствую дрожь его губ на своих, и надо бы оттолкнуть, упереться руками в грудь или выразить хоть какую-то протестующую эмоцию, но этого нет во мне. И так странно всё это… и мне не противно, не больно, не страшно. И даже не так, как с Дэвидом. И даже не хочется отвернуться, отстраниться от него. Всего на мгновение — бесконечное, уносящееся куда-то в даль, обратно в небесное царство, — я закрыла глаза. Совершенно рефлекторно. Моё тело меня не слушалось, не подчинялось уже смолкающим отголоскам рассудка. И в течение этого мгновения мне казалось, что он не мутант, что он не черепаха, не животное, не отвергнутый обществом изгой — что он самый обыкновенный парень, простой, свой, родной. Сердце так странно трепещет, заходится прямо под горло. Я онемела, превратилась в восковую статую, норовящую вот-вот растаять. Тиски сжимались всё сильнее, молоток внутри — всё быстрее. До сломанных рёбер. До остановки дыхания. Это всё странно. Сейчас я — это не я. Это кто-то другой, живущий во мне. Не осталось Роксаны, и Рафаэля не осталось. Это всё не мы. Непохожие на себя, делающие несвойственные нам вещи, сходящие с ума. Я сумасшедшая. Безумная импульсивная Рокси — очнись, это всего лишь твой сон.

Не знаю, сколько прошло времени — я потеряла ему счёт. Не знаю, как долго продолжалось наше безумие. Но почему так не хочется возвращаться в реальность? Так не хочется размыкать веки даже когда больше нет этого сладкого давления на губах? Осторожного, но нетерпеливого. Я всё ещё ощущаю горячее дыхание на коже лица совсем близко. А мне хочется вернуть это мгновение назад, прокрутить стрелку часов в обратном направлении всего лишь на долю секунды и застрять в ней. Какая глупость! Глупость, которая никогда до этого меня не посещала. Это какой-то другой вид, странная версия безумия.

Он прикоснулся щекой к моей щеке, вдохнул полной грудью, жадно, отрывисто. А я всё ещё отказывалась открывать глаза, отказывалась пробуждаться ото сна. Я всё ещё ощущала тяжёлую ладонь, невесомо зарывающуюся мне в волосы, и другую — прижимающую меня до боли в пояснице. И всё это казалось бесконечно долгим, словно ты застрял в этом моменте. И всё это было мгновенно быстрым, словно вспышка, режущая глаза, ослепляющая искра.

Всё это было, пока дневной свет не стал проникать в мою комнату, пока небо не начало белеть. И снова подо мной пол, и чужой руки на мне больше нет. Я всё ещё чувствую лёгкое дыхание на своих волосах. Я открываю глаза, возвращаюсь в реальность.

— Мне пора, — произносит хриплый бас, и этот тягучий глубокий голос где-то из недр самой души заставляет меня задрожать. Но совсем не от страха. И в ответ я не смею вымолвить и слова — я не знаю, что сказать. Короткий поцелуй в макушку и резкий порыв, обрисовывающий уже пустоту передо мной. Будто ничего и не было. Будто я всё ещё спала…
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Раскалывая Луну

So if you love me, let me go.
And run away before I know.
My heart is just too dark to care.
I can't destroy what isn't there.

Slipknot — Snuff


Вокруг меня пустота — глубокая, мрачная и пугающая. Я не чувствую гравитации, я невесома в этом пространстве. И кажется, будто я в воде — весьма легко рассечь воздух ладонями, оттолкнуться от невидимой и неощутимой толщи. Я плыву в сердце космоса.

Меня озаряет свет, такой насыщенный и ослепительный, что невозможно взглянуть и увидеть источник. Солнце загорелось особенно ярко, языки пламени игриво раскачивались на шарообразной поверхности, порой выбрасывая россыпь золотой пыли тонкими шлейфом в тёмную даль. И казалось, что это не солнце, а огромное пылающее сердце. Оно билось, размеренно и спокойно, тарабаня в такт моим движениям.

Я не знала, куда плыла, но солнце стремительно уменьшалось, и свет с трудом доходил до этой части космоса. Меня поглощала тьма, закутывала в своё звёздное полотно. Здесь только пустота и холод.

Впереди меня что-то появилось. Более крупное и внушительное. Ещё несколько движений, и я на месте. Огромный, некогда серебристый шар померк, потух, превратился в тусклую глыбу. Неровную — округлый край сколот, вокруг образовавшейся плоскости шрамами расходятся трещины и кратеры. Потерянные части полосой растянулись от космического тела, без возможности соединиться обратно в одно целое, но и не смеющие покинуть «раненую». Над луной повисли тёмной тучей боль и отчаяние. Вот что происходит, когда луна дотягивается до солнца…

Глубокая впадина от сколотого «ранения» начала расползаться всё глубже, простреливая космический объект насквозь, со скрежетом, с оглушающим треском. Застыла, остановилась, и эта секундная тишина пугала, как затишье перед бурей. Мгновение — и цельная, потухшая, серебряная раскалывается на части, крупные и мелкие, разбрасывающиеся в стороны, но замирающие в полёте. И это так сокрушительно красиво. И так невероятно ужасно. Я тянусь к ней, словно мои жалкие попытки могут собрать луну воедино. И одно касание обжигает руку, но у меня нет сил оторваться. В самом центре расколотых частей спиралью закручивается чёрная дыра, расширяясь и захватывая пространство вместе с парящими в нём объектами. Я пытаюсь вырваться, но луна держит меня, не даёт отнять руку и уплыть прочь. Я вижу, как растущие отростки поглощают мою ладонь, мою руку. Всю меня. И я кричу, но совершенно беззвучно, выпуская свой последний вздох в тёмное пространство.

***

Резкий скачок адреналина в крови заставил меня сесть на кровати. Дыхание глубокое, отрывистое, я всё ещё не могу понять, где нахожусь, выдавливая остатки сна, сплетающиеся с реальностью. На часах половина двенадцатого дня, но из-за хмурого неба кажется, что над городом нависли вечные сумерки. Погода продолжала печалить, поливая нас дождём, и вместе с опускавшимся всё ниже небом опускалось и моё давление. Поэтому вялость, поэтому ураган в голове…

Интересно, а прыжки по крышам небоскрёбов тоже были сном? Утренняя заря, холодный воздух, небесный город… Это тоже мне причудилось? И Рафаэль не приходил сегодня с утра, не удерживал меня одной рукой над облачным морем и не… целовал?

Меня бросило в жар, я с ужасом ударила себя по щекам, чувствуя, как они превращаются в горящий уголь. Нет-нет-нет. Это наверняка был только сон. Ведь этого же не может быть взаправду, да? Ведь я же… и он же…

Резкий подъём на ноги вызвал головокружение и боль в лодыжке. Вечно я про неё забываю! От неприятных ощущений приземлилась обратно на кровать, но эта боль не чувствовалась так, как раньше. Она была где-то там, позади меня, а передо мной — моя совесть. Сморщенная и уродливая. Где же ты была раньше, стыдливая моя?

Мне всё ещё не хотелось верить во всё это. Я ведь всё время спала, и этот красочный рассвет всего лишь моё воображение, и эти верхушки высоток над разукрашенными солнцем тучами — это всё красивый яркий сон. Нет, ну разве я могла так легко зависать над землёй, так бесстрашно глазеть на облака с обратной стороны? Это же бред! Сумасшедший бред! Бред, в который я погружена с первой встречи с Рафаэлем. Бред, который является правдой.

Так! Только без паники! Надо прийти в чувство, и всё встанет на свои места. Лучше умыться и выпить кофе, а то я слышу, как скрипят извилины у меня в голове. Натянула на себя лежащую рядом толстовку и тёплые штаны — температура на улице всё ниже, а в квартире она не повышается, иначе я разорюсь на счетах за свет. Ноги в тёплые тапочки с кроличьими ушками. Они напомнили мне кролика Рафаэля. Забавно. Рядом — мои меховые мягкие сапожки. Взгляд вперёд — на стуле возле кровати висит куртка. Значит и правда было?

Сердце колотилось так, что грозило выпрыгнуть прямо из горла. Чувствую, как снова становлюсь ярко-алого цвета, даже мельком касаясь воспоминания о сегодняшнем утре. Не могу задерживаться на нём долго — голова кругом идёт и накатывает такой ужасный стыд, что мне хочется превратиться в крота и зарыться под землю. Не смотрите на меня, не смотрите. Уберите от меня эти сотни пар глаз.

Так, выдохни, Рокси. Надо двигать в ванную комнату, иначе ты вспыхнешь и сгоришь синим пламенем, рассыпавшись горсткой пепла у кровати. Подскочила на ноги и понеслась, хромая на одну ногу, в уборную, будто там таилось моё спасение. Ладонями набираю струи, жадно окунаю туда лицо, и на долю секунды желаю захлебнуться в этом хлорированном стакане воды. С закрытыми глазами чищу зубы — страшно смотреть в зеркало. Стыдно глядеть на себя по ту сторону стекла. Что ты ей скажешь, Рокси? Что чокнутая извращенка или что вконец обезумевшая шизофреничка? Мне подходят оба варианта.

Всё-таки, закончив минутку гигиены, я краем глаза смотрю на своё отражение — веки опухли от недосыпа, на голове воронье гнездо и щёки неприлично красного цвета. От такого вида самой себя снова становится стыдно. Пальцами стираю с губ остатки пасты, на секунду задерживаю на них взгляд — воспоминания яркой вспышкой всплывают в моей голове, оставляя реальность снова за гранью. И это ощущение давления на губах такое приятное и сладкое. И чужое дыхание по коже. Я не видела воспоминание картинкой недавних событий — я вся стала нервным комком чувств, обуявших меня тогда. И трепет от его силы, и странное томление в груди, и разрыв моего бедного сердца… Как странно, его губы оказались такими мягкими, а я думала, они твёрдые как и кожа.

Боже, Рокси, о чём ты думаешь? Ты что, серьёзно фантазировала насчёт его губ? Ну, если честно, не то чтобы, но… Ой, всё. Больше не могу. Прямо сейчас умру от смущения, и пусть меня Кондратий хватит — может, и к лучшему.

Надела капюшон на голову и до упора натянула верёвочки, превращая своё лицо в волосатый пучок из-за торчащих в стороны волос. Ну и что, лишь бы они скрыли меня от света, от самой себя, от стыда.

— Дура! — раздражённо кидаю я отражению напротив и топаю на кухню за чашкой кофе.

Все привычные мне вещи стали другими. Я тону в этом вязком осознании своего стыда, и мне хочется превратиться в микроб и исчезнуть, стать крошечным существом, чтобы никто меня не видел. Что это было сегодня утром? Я даже не поняла, как это произошло. Так скомкано, быстро, стремительно. И что на меня нашло? А на него?..

На меня снова накатывает смущение, но уже не за вольность, которую я допустила, а от осознания того, какая же я…

— Дура!

Но это всё не так. Это можно списать на… на… Ну, допустим, на слишком нестабильное эмоциональное состояние. Я вчера зависла над городом на высоте одного из самых больших небоскрёбов города, он рассказал мне о своём детстве, поделился сентиментальными и смущающими фрагментами. Всё это на нас так повлияло, и поэтому мы получили то, что получили. Тем более с утра я обычно плохо соображаю. А этот парень вообще по ночам не спит — тоже график так себе. Вот сейчас, если бы мы стояли друг напротив друга, то разве бы такое совершилось?..

Меня опять кинуло в жар. Лучше мне Рафаэля сейчас не представлять рядом со мной, иначе я вовсе сгорю. Так неловко… Разве он это намеренно? Разве хотел?..

Горячий кофе обжигал язык, и вместе с уровнем кофеина во мне поднимался уровень адекватности. И мне становилось дурно оттого, какая я…

— Дура!

Ведь это то, о чём намекали мне Донателло и сэнсэй Сплинтер. Они ведь пытались мне сказать. Хотя что там, разве ты сама, Рокси, не догадывалась? Догадывалась. Просто в призме всех откровений и правды сложно было расценить наши взаимоотношения как нечто большее, чем дружбу. Даже с его стороны. Ведь как НЛОшник, мне казалось, он должен был быть равнодушным ко мне, и как черепаха-мутант — я не знала, что думать, мне трудно было накладывать на него человеческий шаблон отношений. Да и вообще, мы же друзья. Мы же были друзьями. Ну я так думала…

Так ли думала? Скрепя сердце приходится быть честной с самой собой и признать, что в глубине души всё прекрасно понимала. Ну пусть не понимала, но точно чувствовала. Чувствовала, как тонкие нити его души сплетаются с моей, тянутся ко мне, ищут меня. И тогда мне казалось, что причина в его одиночестве и несправедливости жизни к бедному мутанту, а потом я напрочь отвергла такую теорию, ибо узнала всю правду. Но сейчас пришло время признать, что всё это действительно так, что всё это не часть моего больного воображения, женская сентиментальность и мамочка внутри. Ведь он и правда стремился ко мне, и если подумать, открылся почти незнакомой девушке. Хотя это запрещено в их семье…

Может ли черепаха-мутант влюбиться в человеческую женщину? Это чувство присуще им, или же вся их сущность — инстинкт? А любовь не больше, чем привязанность… Ведь я считала Рафаэля прирученным, прикормленным. И пусть он всё ещё пытается убедить меня и окружающих в своей брутальности, всё равно он стал податливым в моих руках. Это не животная ли преданность?

Несмотря на эти странные и логичные одновременно домыслы, для меня Рафаэль больше человек. Его мысли и чувства — человеческие. Его мотивы помогать другим даже более человечны. Я уже молчу об его братьях, особенно о Донателло — таких гениев поискать надо. Эти лабораторные опыты сделали из него разумное существо, а стереотипы общества так или иначе должны были наложить свой отпечаток на поведении.

Но разве это правильно? Правильно ли поступать так, как мы поступили? Правильно ли давать ему надежду? Мнимая ли она?.. У меня не было ответа ни на один из этих вопросов. Я уверена, сегодня ночью он придёт снова, а как мне себя вести? Сделать вид, что ничего не случилось? Или же сказать: «Прости, бро. Что-то нашло на нас сегодня. Это больше не повторится». Думает ли он так же об этой ситуации? Вряд ли. Даже сейчас сквозь расстояние я ощущаю, как его наполняет безмятежное счастье, и мне горько от этого. Очень горько. Что будет с нами дальше?..

Чёрт, Рокси, что ты наделала? Зачем поддалась? Не проще ли было отмазаться ещё утром, сделать вид, что ничего не происходит, и при этом ускользнуть от него? Тебе же всегда удавалось провернуть такое с Дэвидом. Но Рафаэль не Дэвид. И в ту минуту мне показалось, что я и сама этого хотела. И что же теперь делать? Что мне ему сказать? Извини, бес попутал нас обоих? Я ничего такого не имела в виду, просто из любопытства. Рафаэль такого не простит и не поймёт. Ведь для него же это всё более чем серьёзно. Ведь для него это огромная перемена в жизни. И для меня… Он многим рисковал, чтобы быть рядом со мной, врал братьям и отцу. Пропускал свои дежурства по ночам — «веселье», как он любит это называть.

Кофе в кружке остыло, звон оповестил, что уже три часа дня. Так быстро! А я не выпила даже половины кофе. Отставляю кружку на стол и притягиваю колено здоровой ноги к себе, чтобы соорудить своеобразный кокон. Мне страшно от мысли, что Рафаэль влюблён. Но разве ты не догадывалась?.. Приятно и грустно одновременно. Потому что всё это так странно, всё это выходит за рамки обычных отношений и обычной жизни. Кто мы друг другу? Мне искренне жаль Рафаэля за его тяжёлую судьбу, хотя он никогда не жаловался на то, что он лишён обычных человеческих благ и счастья. И все они лишены. Может, это моя миссия — стать сладкой пилюлей в этой тяжёлой повседневности? Но смогу ли я?

Не смогу. Как бы сильно ни любила я Рафаэля в дружеском плане, я не смогу играть. Это будет слишком заметно. Рафаэль сразу учует мою неискренность. А может, и не надо играть?.. Мне кажется, что наши судьбы сплелись в единое целое и уже ничто не сможет это разделить. А если и сможет, то в нас обоих останется зияющая дыра до конца дней. Иногда кажется, что вот такие наши встречи по ночам, редкие прогулки по тётушкиному району будут всегда. Я не вижу будущее уже так ясно, как видела его до нашей встречи. Что нас ждёт дальше? Мы ведь совсем разные, из абсолютно разных миров, существующих в разное время суток. Мы как Луна и Солнце…

Я так и просидела до самого вечера, раздумывая над тем, что делать дальше. И не знала точного ответа. Мне стыдно смотреть в глаза Рафаэлю. Что ему сказать? Не разобьют ли мои обескураженность и равнодушие его сердце? Я не хочу смотреть на него, не хочу гореть под янтарём, не хочу видеть выражение его лица. Я не могу. Я ужасная злая трусиха, которая ставит своё удобство выше чувств Рафаэля. Но я просто не могу…

В комнате темно, не зажигаю свет. Занавески плотно закрыты. Я поставила специальный стопор на дверь (замок-то так и не работает), мне выдали эту палку, ещё когда я заселялась сюда, на случай, если кто-то захочет залезть ко мне в квартиру по пожарной лестнице. Упёрла её концом в стену и другим в край дверь, так что она не могла открываться в сторону. Задёрнула шторы, сползла на пол. Мне кажется, я слышу его шаги, громкие прыжки с крыши на крышу. Вижу его улыбку, его приподнятое настроение отражается в душе горечью. Как глупо я поступаю! Но если мы остановимся сейчас, не будет ли это правильным? Этот поцелуй дал нам два пути: остаться вместе, но уже не в качестве друзей, или разойтись. Другого варианта нет. Думаю, если скажу ему это в лицо, если я скажу «нет», он и так не придёт больше ко мне. Даже как друг. И мне так плохо от этой мысли. Слёзы хлещут из глаз, боль ноющим комком вырывается наружу. Я задыхаюсь. Я прячусь, как самый настоящий трус. Но не могу произнести этого вслух. Я не могу.

Ноги касаются балкона почти бесшумно — его сердце стучит громче. Сбитое дыхание сильное, как порывы ветра. И я замираю, не могу пошевелиться. Перестаю дышать. Зажимаю рот ладонями, чтобы не было слышно моих всхлипов. Ноги за дверью переминаются из стороны в сторону. Тихий стук по стеклу — первый раз он просит разрешения войти. Так неловко и так робко… Я сползаю на пол, ложусь на старый ковролин, захлёбываясь в слезах. Мне так больно, будто я уже ощущаю его боль. Мне так противно от самой себя, от собственного малодушия. Ты такая…

«Дура!»

Я слышу, как трёхпалая ладонь ложится на дверь, словно пытаясь дотянуться до меня сквозь стекло, быть ближе ко мне. Наверное, он думает, что я уже сплю, или что меня нет дома… И как долго я буду прятаться? Рано или поздно мне придётся решиться на разговор, мне придётся посмотреть ему в глаза. Но не сейчас… Замок двери несильно клацает — он пытается открыть дверь, но она упирается в палку. И вдруг тишина. Такая резкая, такая звонкая и ужасающая. Казалось, она длилась вечность, пока не развеялась шелестящим звуком — что-то упало. И я слышу, как он отталкивается от балкона и уходит. Уходит от меня.

Прости…

***

Трель будильника разносилась на всю квартиру неприятным треском. Нехотя я разлепила опухшие от слез веки — я все ещё лежала на полу возле балконной двери. Так и уснула в истерике. На автомате поднялась, на автомате выполняла все действия. Будто из меня выбили душу, и осталась лишь внешняя оболочка. Мой мозг не цеплялся за события вчерашнего дня и вечера — слишком сильная психологическая атака. Легче притупить боль, забыть о волнующем и не убиваться из-за чувства вины. И оставить лишь физическое тело, выполняющее простейшие команды.

Я не знаю почему, видимо во мне ещё остались отголоски души, но я подошла к двери, несмело коснулась стекла, по ту сторону которого вчера стоял Рафаэль в ожидании меня. Убрала уже ненужную палку, открыла дверь. Свежий утренний воздух ворвался в мою квартиру, навевая воспоминания о нашем полёте. Прошли всего сутки, а кажется, что целая вечность.

На железном решетчатом полу лежала одинокая красная роза в скомканном целлофане. Брошенная и уже не несущая того романтического смысла, который несла ещё вчера. Мои внутренние стопоры сломались — я снова ощутила, что душа ещё жива. Что она бьется во мне, взывает к совести, вознося руки к небесам. Чтобы доломать меня, чтобы утопить в море вины.

Я опускаюсь на колени, дрожащими руками подношу цветок к себе. Стебель обломан, лепестки повреждены. Но она все так же прекрасна. Алая одинокая роза.

Прости...
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Vermillion

She is everything to me
The unrequited dream
A song that no one sings
The unattainable…

Slipknot — Vermillion Pt. 2


Тишина широкого помещения канализации развеялась чьим-то глубоким громким зевком. Шуршащей походкой черепашки вышли из комнаты, потягиваясь всем телом после недолгого сна. Кости хрустели, хотелось спать. Но будильник лидера никогда не отстаёт, и вся дружная компания с утра уже на ногах.

— Не понимаю, почему мы должны так рано вставать? — заныл шагающий на кухню Микеланджело. — Мы же домой вернулись только четыре часа назад.

— Утренняя тренировка, — ответил уже сидевший за столом и попивающий кофе Донателло. — Ты же сам знаешь.

— Ну ничего же не случится, если начнём её на пару часов позже. Тоже мне, спортивный режим…

Бодрыми шагами Леонардо приблизился к братьям, буквально влетая на кухню. Он выглядел слегка обескураженным, и даже Майки мог разглядеть в ледяных глазах брата недовольство.

— Никто не видел Рафа? — спросил Леонардо у присутствующих, но те лишь отрицательно покачали головой, на что лидер только недовольно выдохнул.

— Он же сказал, что вернётся в логово сам, — снова зевая, вяло ответил Майки, потянувшись за кружкой к верхней полке. — Может, он ещё спит? Завидую ему сейчас…

— Я проверял, его нет в комнате, — негодующе качая головой, сказал Леонардо, и хотел снова обойти логово, чтобы проверить, нет ли где брата, но треск бьющейся посуды его задержал. Микеланджело упал на колени над разбитой кружкой и обхватил ладонями лицо, в ужасе округляя глаза.

— Ой-ё-ёй, — завопил черепашка, качаясь из стороны в сторону.

— Что случилось? — спросил Леонардо, подойдя к брату. Встревоженный Донателло приподнялся со своего места, чтобы узнать, в чём причина паники. И увидев эту причину, оба старших брата испуганно переглянулись.

— Я разбил любимую кружку Рафа! Он меня убьёт!..

Микеланджело жалобно взглянул на братьев, будто уже заранее умолял о защите. Донателло с умным видом поправил очки, пожимая плечами, а Леонардо состроил сожалеющую гримасу. За спиной послышались бодрые шаги и весёлый свист.

Рафаэль прошёл мимо братьев, оживлённо подёргивая плечами во время ходьбы, и казалось, словно он пританцовывает. Черепашка будто и не заметил своих родственников, направляясь к себе в комнату, а Микеланджело тем временем истерично загребал руками осколки, чтобы замести следы.

— Раф, — окликнул старшего брата спокойным тоном голоса, и тот резко развернулся на сто восемьдесят, удивлённо приподнимая брови.

— Уже проснулись, что ли? — казалось бы, в своей привычной манере буркнул Рафаэль, но скрыть приподнятого настроения не мог. Он поднялся к остальным в кухню.

— Ты где был? — Леонардо скрестил руки на груди, ожидая ответа, на что Раф только фыркнул. — Солнце уже давно взошло, а ты ходишь где-то. А если…

— Оставь нотации, Лео. Не порть настроение. Я знаю правила, никто меня не видел, так что остынь, бро.

Леонардо скептически сощурил глаза, ожидая немного иную реакцию на свою очередную лекцию о безопасности. Майки всё так же продолжал собирать осколки, но уже более осторожно и тихо, моля, чтобы Рафаэль не застукал его за этим делом.

— А это чё у вас? — головой кивнул вошедший в сторону младшего брата и сделал к нему несколько шагов. Микеланджело бросил осколки обратно на пол и отскочил от них, закрываясь рукой.

— Только не бей, только не бей, — залепетал он, пятясь назад. Рафаэль озадаченно посмотрел на пол и спросил:

— С чего бы?

— Ну, я разбил кружку, — сглотнув, сказал Майки и поднялся на ноги, ожидая ответной реакции.

— Не поранился? — неожиданный вопрос от Рафаэля заставил младшего округлить глаза до такой степени, что они чуть не вылезли из орбит. С чего бы Раф спрашивал о таком? В ответ черепашка только отрицательно покачал головой, быстро моргая. Рафаэль стукнул брата по плечу, одобрительно улыбаясь. — Вот и хорошо.

— Но… — продолжил Майки, хотя понимал, что любое лишнее слово может в корне изменить ситуацию. Но почему-то ему хотелось подчеркнуть важную деталь, будто резко взыграла совесть. — Это была твоя любимая кружка…

Микеланджело раскрыл ладони и развёл их в стороны, застыв в непонимающем жесте. Рафаэль искренне усмехнулся в ответ.

— Это просто посуда, Майки, — снисходительно подметил старший брат, указывая, что стоит выше этого. — Ты что, так боялся из-за разбитой кружки?

Микеланджело неоднозначно пожал плечами, не зная, что ответить.

— Да ничего я не боялся! Просто…

— Да ладно, — засмеялся Раф. — А ну-ка, иди сюда, — он схватил Майки за шею и зажал голову рукой, кулаком сильно потирая его макушку. Черепашка стал сопротивляться, пытаясь выбраться из стальной хватки брата, протестующе на него крича.

Донателло и Леонардо, молча наблюдающие за потасовкой братьев, переглянулись, мигая глазами. Донни повёл плечами и хитро улыбнулся.

— Теперь не трудно догадаться, где он был, — усаживаясь обратно на стул, сказал черепашка в очках, разглядывая содержимое кружки. Леонардо устало вздохнул, подходя ближе к брату, и неодобрительно покачал головой.

— Это меня и беспокоит…

— Что? — Донателло нахмурился, пытаясь понять Лео. — Тебя смущает, что у Рафа появилась подружка, которая не боится и принимает такое… уродство? Это попахивает завистью.

— О чём ты говоришь? — фыркнул Леонардо, сев рядом на стул. — Я думаю о том, что будет дальше. К чему это приведёт? Думаешь, что они поженятся, нарожают детей и будут жить до самой старости, чтобы умереть в один день? Мы не из её мира, мы другие. И никогда не станем такими, как люди. Я вижу, как она влияет на Рафа. И как бы потом не стало хуже.

— И как же она на меня влияет, а? — вдруг возникший сзади голос заставил Донни подпрыгнуть от неожиданности. — Ты вечно любишь диктовать свои условия. Сделай одолжение: избавь меня от своих нравоучений и нотаций на этот раз.

— А ты сам не видишь? — подскочил Лео, повысив тон голоса. — Что стал другим, что всё не как прежде…

— Да, и уже не будет прежним. И тебя пора с этим смириться, Лео! — сорвался Рафаэль. — Твоя власть над нами не вечная. Мы и сами можем принимать решения. Я могу. Ты просто бесишься, что не можешь контролировать всё.

— При чём здесь… я забочусь о благополучии семьи, и о твоём в том числе. Ты не думал, что будет дальше, Раф? Ты приведёшь её сюда? А может, поднимешься и будешь жить среди людей? Думаю, они будут бескрайне рады видеть рядом с собой огромную говорящую черепаху! Рано или поздно ей надоест это, да и любой человек хочет завести семью. Думаешь, она захочет быть с тобой до конца жизни, а? И что тогда?

Рафаэль недоброжелательно оскалился, но ничего не сказал, не найдя ответа на весь этот словесный поток. Он лишь фыркнул, выпустил резко воздух из ноздрей и, намеренно задев плечом Лео, тяжёлыми шагами пошёл к себе в комнату.

— Отлично! — разводя руками, сказал лидер. — Вот и поговорили по душам…

<center>***</center>

Ночной воздух Нью-Йорка уже обжигал лёгкие холодом. Всё вокруг погрузилось в уныние, готовясь к зимней спячке. Деревья почти потеряли свою золотую листву, корявыми пиками устремляясь в небо, которое вновь пряталось за шалью серых туч. Но осенняя атмосфера природы резко диссонировала с внутренним состоянием Рафаэля, который навис над цветочной лавкой одного китайца, занимаясь более чем предосудительным делом — воровством. Внутренне черепашка усмехнулся: если бы это увидел Лео, то снял бы скальп за такие проделки. А ведь они те, кто борются с преступностью.

«Да ладно! Никто не умрёт, если я позаимствую всего один цветок. Этот старик даже не заметит».

Дождавшись, пока пожилой китаец отвернётся, Рафаэль протянул руку к стопке с запакованными в шуршащую обёртку розами и, схватив одну, быстро забрался на крышу. Цветок был свежий, хотя тонкий и хрупкий. Он сразу напомнил ему Роксану, и опять в боку обожгло, да так сильно, будто кто-то приложил раскалённый уголь к коже. И с чего возникла идея притащить ей цветок? Просто родилась по дороге, вспыхнула яркой лампочкой над головой.

«Им же вроде нравится такая ерунда», — подумал мутант, вспоминая, как горели глаза Эйприл, когда Кейси притащил драный веник из пожухлых ромашек. А тут целая роза. Алая, в цвет его повязки.

Рафаэль довольно фыркнул, представляя такой же горящий взгляд Роксаны при виде неожиданного подарка. Непреодолимое желание видеть её как можно чаще, как можно дольше, плавило внутренности, растекалось ядовитой ртутью, до боли жгло, когда он отсиживался в логове, и жгло ещё больше, когда находился с ней. Это «дурацкое» чувство не отпускало его, и он уже почти свыкся существовать вот так. Леонардо был прав — Раф изменился. И ему уже самому это нравилось. Казалось, Роксана насквозь пропитала его, застряла где-то между лёгкими. Обхватила руками сердце и сжимает его всё сильнее и сильнее. Оно уже не принадлежит ему.

Внутренняя лёгкость поднималась из живота в грудь, разгоняла сердцебиение до предельных скоростей. И вот уже знакомая крыша, знакомые окна, в которых нет света. И кажется, что там пустота. Но где же она в такой поздний час? Рафаэль знал, что сегодня Роксана не должна была уйти к тёте — она навещает её по четвергам, — и вряд ли в такое время решилась бы пойти в магазин. Но шторы плотно занавешены — а обычно она никогда их не закрывает, даже когда бегает по дому голышом. Может, она уже спит?

Рафаэль решил немного последить — вдруг она просто ушла в ванную комнату. Мутант сел на крышу здания напротив, неустанно глядя в знакомое окно. Внутри поднималось странное томление, щекотало в груди, заставляя волноваться. Ему казалось абсолютной глупостью притащить этот цветок ей, но почему-то он не оставил эту мысль — несмотря на внутреннее неудобство, ему нетерпелось увидеть её реакцию.

Плотные занавески заметно колыхнулись — кто-то коснулся ткани, иначе простой сквозняк не смог бы нарушить их покой. Рафаэль довольно фыркнул — Роксана дома. Прячется от него по ту сторону штор, уже наученная тем, что нужно закрываться от своего ночного друга в такой час. Иногда Рафаэль корил себя за то, что вообще заикнулся посоветовать ей зашторить занавески. Ведь теперь, кроме разноцветного рисунка на ткани, ему не видно ровным счётом ничего.

Он дал ей ещё пять минут форы и опустился на знакомый балкон. Дверь всё так же закрыта, внутри всё так же темно. И тихо. Уже спит? Не может быть, она ведь знает, что он придёт сегодня. Он всегда приходит. И она всегда его ждёт. Закралось сомнение — это всё не похоже на Роксану. Что-то не так…

Рафаэль решил постучать, чтобы не пугать подругу внезапным появлением, хотя каждый раз так и делал и каждый раз сваливался как снег на голову, то пугая, то заставляя её злиться. Но и на стук в этот раз никто не ответил.

А вдруг что-то случилось? Ей стало плохо или Дэвид опять заявился? Хотя во втором варианте мутант и сам сомневался — этот парень не из тех, кто будет наступать на одни и те же грабли дважды. Рафаэль решил всё-таки войти. Взялся за ручку, потянул её в сторону, но дверь не слушалась. Ему ничего не стоило снова сломать замок — он всё равно рассчитан на честных воров. Однако дверь не поддавалась. Черепашка опустил взгляд, чтобы найти причину, и увидел за стеклом дополнительную палку, в которую упиралась дверь. Раньше её здесь не было. Он понял: она появилась здесь не случайно. Вряд ли Роксана стала бы закрываться от грабителей — она этого не делала даже со сломанным замком. Но девушка явно не хотела впускать к себе посторонних. И очевидно, что этим посторонним являлся Рафаэль.

Мутант нахмурился, одновременно не понимая, в чём дело, и начиная осознавать горькую правду. Она закрылась от него. Ему стало не по себе. Обидно и противно — резко накатившая волна разочарования и злости. Он почувствовал себя отвергнутым и ненужным — таким, каким был всегда для мира людей. Но это было тогда, до Роксаны, а теперь всё иначе… Казалось иначе. Мутант непроизвольно сжал ладонь, ломая сквозь шуршащую обёртку тонкий стебель, и уже через минуту снова оказался на крыше.

Ему хотелось уйти, убежать, но что-то останавливало. Может, это всё ему только показалось? Она ведь и вправду могла выйти, например, в магазин за продуктами. Хотя в душе уже разливалось неприятное чувство отверженности, мутант решил ещё немного подождать. Надежда, что он ошибается, не отпускала.

Тяжёлые шаги заставляли поверхность крыши громко вибрировать. Казалось, что потолок этажа ниже вот-вот развалится под натиском таких ударов, но Рафаэлю не сиделось на месте. Такой неприятной тревоги ему ещё не приходилось испытывать. Он рефлекторно потёр руками лицо, будто умывался невидимой водой, выдохнул, прокрутил между пальцами свои саи. Сел, встал, снова стал ходить, временами заглядывая в окно.

Может, следует прошерстить район? Если она ушла в ближайший продуктовый, то должна быть где-то рядом. И если с ней — с этой ходячей катастрофой — что-то случилось, то он ещё успеет прийти на помощь. Хотя, это вряд ли возможно — этот район города довольно спокоен. Не больше одного преступления в год (хотя неудивительно, если Роксана окажется тем самым «счастливым» случаем). В отличие от района её тети… Нет, она вряд ли могла туда пойти. Не сегодня. Иначе он не успеет к ней. Но она скорее всего дала бы знать, что собирается навестить свою родственницу снова. Если только та не попала в больницу… Так или иначе, предпринимать что-либо уже поздно. Поэтому было решено ждать.

Все теории, выстраиваемые вокруг Роксаны, имели место быть. Появлялись и бурно развивались в голове мутанта, хотя внутренне он чувствовал, что что-то тут не чисто. Неспокойно, странно. Неприятно. Именно так пока можно было описать эту эмоцию. И глупо. Ужасно глупо. Чем больше проходило времени, тем сильнее мутант понимал, в чём дело. И это был не всплеск эмоций, не быстрая реакция, а правда, которую не хотелось признавать. Ведь дверь закрыта неспроста. Она закрыта только для того, кто мог бы в неё войти, и это только Рафаэль.

Она не хочет быть с ним. Она закрывается. Мутант подскочил, снова суетливо забегал. Ударил себя по лбу ладонью.

«Дурак».

Ведь, может, он принял её расположенность ошибочно, может, она не сопротивлялась, потому что просто испугалась его. Не могла вырываться из его стальной хватки. Побоялась сказать нет. Она доверяла ему, как другу, который никогда не посмеет коснуться её, никогда не будет заставлять быть с ним насильно и причинять вред. А что теперь она думает?

«Дурак!»

Рафаэль метался, как зверь в клетке. Не знал, что думать, не знал, что делать. А может, это всё глупые домыслы? Сейчас она зажжёт свет, откроет занавески, достанет из духовки ужин. И это будет так глупо — надумывать всякую чепуху. Но время шло, и ничего не менялось.

Внезапный всплеск эмоций снова накатил на мутанта — он опять опускается на балкон, но уже совсем бесшумно. Желание открыть эту проклятую дверь заглушает все логические цепочки того, что она закрыта неспроста. Он делает шаг вперёд, касается ручки, кидает взгляд на мешающую войти внутрь палку, думая, как избавиться от неё и поможет ли грубая сила? И не убьёт ли его Роксана, когда увидит вырванную с корнем дверь?

Рафаэль застыл — среди плотной ткани штор он увидел щель. Занавеска не до конца закрывала окно. Совсем небольшой участок, позволяющий заглянуть внутрь. И там она. Лежит, скукожившись на полу, всхлипывает, задыхается от удушливых слёз. Они бегут по её щеками — тонкие серебряные дорожки, — бегут по губам, по ладоням. Мутант опустился на колени, разглядывая девушку через это небольшое отверстие. И казалось, кто-то медленно втыкает сотни толстых иголок под левый бок. Они прокалывают плотную кожу, пускают трещины по рёбрам, рвут мясо. Густая кровь медленно сочится по внутренностям, горячая, как лава, ядовитая, как ртуть — она плавит органы, плавит его изнутри… Роксана шумно выдыхает, неровно выпуская воздух, закрывает глаза, хотя продолжает рыдать. Она знала, что он должен прийти, она слышала его тихий стук в стекло. Она больше его не пустит.

Ещё мгновение, и Рафаэль бежит по крышам, не видя дороги, неизвестно куда. Лишь бы подальше отсюда. На что он мог рассчитывать? Как глупо было надеяться, что они так далеко зашли. Карточный домик, выстроенный из его личных мыслей и чувств, рассыпался на мелкие детали, не выдержав и лёгкого дуновения ветра. Всё рушилось, всё вокруг менялось. Будто тучи стали ещё гуще, будто пространство наполнялось чёрным туманом. Ему было стыдно — он напугал её, заставил трястись от страха, стал на одну линию с её недонасильникам. Нет, хуже. Ведь он не человек — мутант, сила которого превышает силу обычного мужчины. Она ведь доверяла ему, видела в нём друга. Она бы никогда не разглядела в нём кого-то другого.

Резкий прыжок — нога ровно опускается на крышу соседнего дома. Ярость наполняет мозг, сердце, лёгкие. Он ненавидит себя, ненавидит её, ненавидит Леонардо, который в очередной раз оказался прав. Им не место среди людей, это не их жизнь. Как глупо было думать, что человеческая женщина может принять такого, как он. Тем более Роксана. Яркая, красивая вспышка. Она может найти сотни, тысячи вариантов, и все они — даже худший из них, — будут лучше канализационного мутанта.

Ещё один прыжок — мимо. Рафаэль успевает зацепиться пальцами одной руки за бетонный выступ, но не хватает сил подтянуться, и он соскальзывает. Цепляется за всё, что можно, пока летит. Отталкивается от стены, делает сальто в воздухе и опускается на небольшой козырёк, который с шумом сминается под весом мутанта. Рафаэль делает ещё один прыжок, цепляется руками за перила пожарной лестницы и через секунду приземляется пятками на асфальт. Переулок сверху освещается неоновым светом фонаря. Мутант опускает голову, смотрит в своё отражение в разноцветной от бензина луже. Оно размывается, расползается от вибрации земли после удара, искажая изображение. Утробное рычание — вода из лужи летит в разные стороны. Он ненавидит себя и своё отражение. Он снова стал изгоем общества. Он в один миг стал никем.

Смотрит на свои руки, разглядывает трёхпалые ладони — трясёт ими, будто может стряхнуть с себя это уродство. Сбрасывает с себя повязку, хватается за голову, проводя пальцами по лицу. Ему противно от самого себя. Противно от этой мутации, от грубой зелёной кожи, от каменного панциря за спиной, с которым не развернуться, от нечеловеческой силы. Противно быть никем — ни человеком, ни животным. Впервые чувство отвращения накатывает на него так сильно и так болезненно. Заводит в глубокие лабиринты рассудка, сжигая обратную дорогу. Какие глупости он себе придумал! Он и Роксана? Даже она не смогла принять его — добрая и наивная душа. Даже она отвергла…

Холодные капли пролились на землю, с каждой минутой разгоняясь всё сильнее и быстрее. Ливень плотной стеной обрушился на Нью-Йорк. Обрушился на Рафаэля. Мутант прислонился спиной к стене, запрокинул голову назад — крупные капли тарабанили по лицу. Почему-то у дождя привкус соли…
Теперь всё встало на свои места. Теперь он вернётся в обычное русло своей жизни. Будет таким, каким был до неё. Будет таким, каким хочет Леонардо. Внутри пустота, будто вытряхнули все потроха наружу, и в боку больше нет обжигает, молоток затих, не бьётся. Только ноет как-то странно, словно на месте пустоты — зияющая дыра. Кровоточащая язва.

Нью-Йорк гудит, жужжит даже ночью, разносясь по окраинам отзвуками сигналящих машин. И где-то в вонючей подворотне, за зелёным контейнером для мусора сидит исторгнутый этим городом мутант. Отвергнутый одним-единственным человеком. Опустошённый и впервые полностью лишённый сил. Без целей и уже без чувств. И это логично и верно. И так должно было быть.
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Когда вокруг тишина

Cause I'm broken when I'm lonesome
And I don't feel right when you're gone away

Seether — Broken



Стрелки настенных часов вибрациями волнуют немой воздух, создавая иллюзию жизни в этой комнате. Тонкие багровые прожилки испещряют шрамами шёлковую поверхность алых лепестков на одинокой розе. Бархатистые края уже начали некрасиво кукожиться, менять свой цвет. Из них выходила жизнь. И никто более не мог вдохнуть её обратно.

Я часами сидела и смотрела на то, как дивный цветок увядает с каждой минутой. Время вокруг меня замедлилось, я перестала ощущать его, жить по нему. Казалось, что с каждым опавшим лепестком из меня самой уходила жизнь. Казалось, что она выходила из Рафаэля…

Мне было плохо. Я не могла спать, не могла есть. Все привычные вещи стали для меня чужими, ненужными. Мне казалось, что я умирала, медленно и мучительно. Меня изводило чувство вины, оно истерзало всю мою душу, растоптало остатки чего-то живого. Я опустела — осталась лишь внешняя оболочка меня, больше напомнившая робота, который на автомате выполняет все положенные ему действия. Меня съедала тоска. Хотелось выть от боли, от безумного поглощающего меня одиночества. Я хотела, чтобы он вернулся.

Рафаэль больше не приходил. Ни следующим вечером, ни через несколько дней, ни через неделю. Его нет со мной, а я всё ещё готовлю для него ужин, накрываю стол на двоих, хотя сама ничего не ем. Порой ловлю себя на мысли, что окликаю его, обращаясь по имени к пустоте. Я схожу с ума.

Вокруг меня одна тишина, и я ничем не хочу её заполнять. Ничем, кроме Рафаэля. Я пыталась его искать. Нашла люк, через который мы прошли к нему домой, но даже не смогла поднять крышку. Да и я совсем не помню дороги — как же мне его там найти? И ещё одна правда, терзающая меня всё сильнее: он не хочет быть найденным.

Больше не чувствую тяжёлый взгляд на себе, хотя перестала задёргивать шторы. Я бы узнала, что он смотрит, я бы поняла. Вокруг меня тишина.

Ветер завывает за окном, дождь разошёлся не на шутку. Уже становится холодно, очень холодно. Холод снаружи и внутри. Внутри меня всё покрылось инеем. Я больше не чувствую, будто превратилась в голое дерево, чью красочную листву унёс порывистый ветер. Мои корявые ветви тянутся в небо, уродливо расходятся по сторонам, устремляются к кому-то, но никогда уже не дотянутся. Я и не думала, что мне будет так плохо без него.

Стараюсь вспомнить, как мне жилось до встречи с Рафаэлем. Чем я дышала, о чём мечтала. Но кажется, что наши жизни сплелись в одну, да так тесно, что когда они оторвались друг от друга, остались только две порванные изуродованные души. И теперь без него пустота, всё стало серым и ужасно скучным. Я сама стала незаметной фигурой в толпе людей, стала частью несущейся в пропасть массы. И никто не разглядит меня, никто не заметит. Только Рафаэль мог.

Снова гроза — она напоминает его. Каково ему было тогда столкнуться с закрытой дверью? Стучать и не получить ответа? Мне больно думать об этом, мозг блокирует такие мысли и чувства, хотя я насильно пытаюсь проникнуться ими. Ощутить всю тяжесть, лёгшую ему на душу, всю пустоту и обиду. Ведь он доверился мне, искренне и открыто. Он стремился ко мне, тянулся, хотел быть рядом с той, которая не побоялась впустить его в свою зону комфорта. Только сейчас я понимаю, что мы были с ним единым целым, созвучными душами, которым и не нужно лишних слов, чтобы понять друг друга. Только сейчас я осознаю, что он по-настоящему и искренне любил…

Хочется биться головой об стену, резать кожу лезвиями, чтобы убрать эту ноющую боль внутри меня. Я потеряла свою родственную душу, и пусть она в таком непривычном для людей обличии, пусть закована в зелёно-панцирной оболочке. Я потеряла. Всё дальше чувство вины уводит меня в глубину сознания. Я даже порой не слышу, что происходит вокруг, где я нахожусь и с кем. Меня нет во внешнем мире. Как быстро всё рухнуло.

— Роксана, — доносится до меня голос тёти, и, оборачиваясь к ней, я понимаю, что она зовёт меня уже не в первый раз. — Что с тобой, девочка моя? — с искренней тревогой спрашивает она, усаживаясь рядом за стол.

— Ничего, — кажется, что мой голос охрип, стал чужим от долгого молчания. Тёплая мягкая рука ложится на мою ладонь.

— Ты сама не своя. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Что случилось? Ты можешь мне рассказать, — я тяжело вздыхаю. Что я могу ответить? Тайна, которую храню, умрёт вместе со мной, но чувства свои скрыть не удаётся.
— Дэвид что-то натворил?

Моя неугомонная тётя не знает покоя в любовных вопросах. Любой всплеск эмоций она переводит только на отношения. Хотя, впрочем, в этот раз она права. Это касается отношений. Это касается чувств. И не только дружеских…

— Нет, это не Дэвид, — тётя не смогла сдержать гримасу печали по поводу того, что этот парень не играет в моей жизни никакой роли, что у нас с ним так и не завязались отношения. Но комментировать это она не стала. Просто сжала сильнее мою ладонь.
— Я обидела одного чел… человека. И он ушёл. Теперь я не знаю, как это исправить. Даже не знаю, где его искать.

Мне хотелось отвернуться, чтобы не видеть лицо тёти и её сожалеющий взгляд. Я сдерживала свои эмоции, хотела быть холодной, замороженной, какой обычно и была в последнее время, но тепло от тётушкиной ладони топило во мне толстый слой инея, и конденсат вырывался наружу через глаза. Я быстро заморгала, чтобы не позволить себе плакать. Не сейчас. Но Бонита мягко повернула моё лицо к себе, нежно проводя пальцами по щеке. Всё перед глазами стало расплываться. Я слышала, как тётя тихо засмеялась.

— Вернётся, дорогая, он обязательно вернётся. Кто может уйти от моей Роксаны? Ох, Рокси, дитя моё, — она открыто улыбнулась, стирая слёзы с моих щёк. — Ну что ты плачешь?

— Сама не знаю, — эмоции нахлынули на меня, я уже ничего не могла с этим поделать. Впервые за долгие полмесяца даю волю своим слезам. Начинаю размораживаться. Я в тупике, я ведь нанесла огромную рану Рафаэлю. Он мне больше не будет верить. Он никому не будет верить. Ох, тётя, если бы ты знала всю правду, если бы ты знала, кто он такой, то говорила бы иначе.

— Это ведь тот парень, который спас тебя от бандитов, да? — я была искренне удивлена такому заявлению.

— Откуда ты знаешь? — в ответ получила лишь снисходительный взгляд и усмешку.

— Дэвид говорил, что вы ходили его искать. Только моя безумная племянница могла затеять всё это и в итоге отвергнуть такого красавчика, как Дэвид, и выбрать непонятного типа, шастающего по ночам. И зачем ему это надо? — вдруг задалась вопросом Бонита.

— Он хочет помогать людям. У него доброе сердце, пусть он и кажется иногда хмурым и злым, — я улыбнулась, вспоминая его строгий взгляд, особенно в те моменты, когда он смущался. Это ведь было так очевидно, а он ещё пытался скрыть свои эмоции. — Он не может жить среди людей, они его не принимают.

— С ним что-то не так? — насторожилась тётя, прищуривая глаза.

— Можно и так сказать. У него необычная внешность. Люди пугаются.

Бонита покачала головой, и это жест показался мне неодобрительным, но затем тихо засмеялась, сжимая мою ладонь. Она долго смотрела на меня своим тёплым, обволакивающим нежностью взглядом, и снова провела рукой по моей щеке.

— Я не удивлена. В этом вся Роксана. Дать от ворот поворот видному жениху, чтобы влюбиться в изгоя, — какое правильное слово подобрала Бонита. Изгой. Не такой как все, исключение из правила. Да, это и есть Рафаэль. И не только внешне он такой — с его характером трудно ужиться в обществе. — Ты знаешь, я даже рада, что всё так вышло. Рада, что ты сама нашла человека, который близок тебе. И знаешь, я уверена, что этот парень будет любить тебя в сотни раз сильнее, чем кто-либо другой. Даже чем мой любимчик Дэвид, — её слова удивили меня. Как странно слышать всё это от Бониты. Как странно, что она поддерживает меня сейчас и что в её речах заключена вся истина — истина, которую я не могла разглядеть у себя под носом. Истина, которая была так очевидна, что даже не замечена. Потеряна в будничной суете. А ведь тётя смогла разглядеть самую суть только из нашего короткого диалога, хотя я даже не заикалась о любви. Как же мне хотелось сейчас встретиться с Рафаэлем, сказать ему «прости», просто ощутить его присутствие рядом… Мне снова стало грустно.

— Наверное, я больше его не увижу. Он ушёл. Думаю, он больше не вернётся, — я впервые проговариваю это вслух, и слова так сильно задевают меня, что голос пропадает.

— Нет, малышка, — заправляя прядку мне за ухо, произнесла тётя. — Он ещё вернётся, вот увидишь. Ты встретишь его и очень скоро. Потому что две половинки не могут существовать порознь — они обязательно притянутся друг к другу даже против воли. Поверь мне. Я прожила долгую жизнь. Да и кто может бросить такую красотку? — Бонита стала шутливо тянуть мои щёки, вызывая у меня улыбку сквозь слёзы.

Не думала, что моя тётя такой романтик, верящий в теорию о вторых половинках. Даже я в это не верю. Не верила. Тем более женщина, разменявшая не один десяток лет. Хотя… ведь эту жизнь она прожила с одним любимым ей человеком, ради которого пожертвовала многим, даже возможностью завести детей, ведь это дядя был бесплоден, а не она. Она знает, что такое жизнь. И что такое… любовь?

— Ну всё, хватит плакать, — приказала тётя, вытирая руками мои слёзы, которые я уже не могла контролировать. А у самой глаза были на мокром месте.

— Ты сама ревешь, — всхлипывала я.

— Да, и я реву, — согласилась Бонита, обхватывая моё лицо ладонями. — Потому что моя Роксана влюбилась. По-настоящему. И потому что она напоминает меня в молодости, — тётя засмеялась, и мне почему-то стало теплее на душе, будто сердце накрыли шерстяным пледом. Я впервые видела её такой: тихой, нежной, искренне открытой. Хотя она всегда имела эти качества, но теперь они стали иными. Спокойными и мягкими. Счастливыми. И эта частица тепла передалась мне.

Влюбилась? Разве я влюбилась? Я сама ещё толком не знаю, что чувствую. Всё запуталось, перемешалось. Внутри меня сейчас только пустота и ужасная ноющая боль от неё. Откуда же ей знать, что я чувствую на самом деле? Если сама я этого не знаю.

После выплеска эмоций, накопившихся за эти несколько недель, накатила ужасная усталость. Поэтому вскоре я собралась домой. Тётя поцеловала меня в щёку на прощание, закручивая вокруг моей шеи оранжевый шарф. Я коснулась его пальцами, представляя Рафаэля со спицами в руках. И стало тепло от этой уютной мысли. И холодно от того, что это больше не часть моей жизни.

— Если он частенько захаживает в наш район, то, может, и сегодня тоже здесь? — шепнула мне на ушко Бонита. — Тем более он наверняка знает, когда здесь бываешь ты.

Надежда обжигающей искрой зажглась во мне от слов тёти. Её слова могли быть правдой. Я впервые за это время навестила родственницу, а ведь вполне возможно, что Рафаэль мог быть тут по этим дням. Странное томление снова воспылало внутри: а если он всё ещё присматривает за мной? Если он всё ещё тайком следит, не попала ли я в очередную передрягу? Хотя я не ощущала его присутствия рядом, но может быть, он здесь. Как же хочется надеяться. Мне хотелось увидеть его, поговорить. И, зная его характер, я почему-то думала, что моя надежда на истинность тётушкиных слов просто пустой звук. Ведь я его сильно задела, обидела… Отвергла. Как страшно звучит это слово! Отвергнуть того, кто и так является изгоем… Будет ли он возвращаться ко мне, каждый раз бередя раны? А вдруг… Вдруг теория тёти о примагничивающихся половинках окажется верной. Хотя постой, Роксана! С чего ты взяла, что ты его половинка? Ты же и сама ещё не разобралась…

Всё равно я помчалась вниз на улицу. С каждым днём темнеет всё раньше, и хотя я покинула Бониту не так поздно, как обычно, улицы уже опустели от обычных жителей района и наполнились другими компаниями. Словно ночью мир погрязал в криминале и пороке. Но я уверенно шагала вперёд, чувствуя, как сердце пропускает удары, нервно колотя внутри. Заворачиваю за угол — в конце дома видна «стайка» местных наркоманов и торговцев запрещёнными препаратами. Такие вряд ли будут из серии насильников-маньяков — доза им важнее женщин (или мужчин). Но всё равно ходить беззащитной девушке в одиночку тут не стоило бы, поэтому на меня смотрят, как на дуру, провожая удивлёнными и настороженными взглядами — ну кто знает, может, у меня обрез под курткой.

Кажется, один из толпы набирается смелости, когда я подхожу ближе, и явно хочет со мной завести беседу. Неприятно передёрнуло. Вспомнился тот коротышка, но почему-то воспоминание о сае, вонзённом в его тело, даровало успокоение. Я превратилась в садистку.

— Хэй, детка, ты одна гуляешь в такой час? — вальяжно начал парень, которого я видела только краем глаза, демонстративно игнорируя его. И на кой чёрт я поперлась по этой дороге, зная, что на этой «улице красных фонарей» собирается всякий сброд? Вдруг Рафаэля тут сегодня нет… — Не хочешь присоединиться к нам, а?

Я кинула короткий взгляд на него, и парень мне подмигнул, улыбаясь своим широким ртом. Он сделал несколько шагов, выходя вперёд толпы, но стоящий рядом схватил его за рукав. Народ зашептался. Смельчак прищурился, нахмурился, а люди засуетились и быстро скрылись, чуть ли не убегая от меня. Это было странно. Я обернулась, вглядываясь в переулок противоположных домов — в приглушённом свете единственного фонаря обрисовывалась крупная фигура. И моё сердце остановилось.

Я со всей дури бросилась туда. Мне же не показалось? Это ведь был он. Точно он. Поэтому те наркоманы так испугались. Этот призрачный силуэт казался реальностью и миражом одновременно. Когда я добралась до той стороны улицы, вбежала в тёмный закоулок, наполненный горами мусора, то призрак исчез. Я вглядывалась в темноту, смотрела наверх — только пара противных ворон взметнулась с насиженного места, звонким карканьем разбивая тишину.

— Подожди! — крикнула я, увидев (как мне показалось), как мелькнула тень на пожарной лестнице. — Пожалуйста, не уходи, — но мне в ответ лишь недовольная ворона прокричала, противно голося во всю глотку.
— Не оставляй… — мой голос охрип, перешёл на шёпот, и я не смогла закончить фразу. От ощущения его присутствия рядом меня всю бросало в дрожь. Но я понимала, что он не хочет меня видеть, не хочет больше говорить. Тогда зачем он здесь? Разве не для того, чтобы присматривать за мной? Как глупо. Он просто любит это место. Но разве стал бы кто-то возвращаться туда, где всё болезненно напоминает ему о прошлом? Однако я знала: он не спустится ко мне и больше не захочет стоять напротив.

Мои эмоции были похожи на ядовитый разноцветный сгусток, всё смешалось, закрутилось внутри ураганом. Мои мысли были бесконтрольны, мои чувства больно жгли сердце. Я снова превращаюсь в роботоподобное нечто. На автомате добираюсь до остановки, сажусь на поезд, ковыляю до подъезда. Всё опустело, время бежит где-то мимо меня. Я погружаюсь в себя, утопаю в собственном болоте вины и отвращения от своих поступков. Так низко и подло. Неужели нельзя было поговорить с ним? Неужели так сложно разобраться в себе?

На часах два ночи, а сна ни в одном глазу. Бесцельно переключаю каналы — телевизор пускает холодный свет в комнату, моргая время от времени. Тёплые оттенки закружились на экране, яркие цвета, красивые песни. От Диснеевских мультиков всегда веет детством, теплом родного дома. А может, бросить всё и уехать к родителям? Обратно в нашу тихую обитель. Где все друг друга знают, где можно будет устроиться нянечкой в детский сад, где не будет никаких ночных похождений, ночных друзей… Эта жизнь стала моим прошлым, радостным, таинственным и фантастическим. Всё так хорошо началось и так печально закончилось. Ну его, этот колледж, этот Нью-Йорк. Всё мне здесь уже не мило. Жизнь превращается в сумасшедшую рутину и я уже не знаю, зачем бегу. Без Рафаэля стало тяжело и пусто. Повседневность утратила былой интерес к жизни.

Тонкий голосок Белль пробился сквозь толстый слой моих мыслей. Какая ирония — Красавица и Чудовище. Когда-то это был мой любимый мультик детства, и я подумать не могла, что он воплотится в жизнь. Но жизнь не сказка. Здесь всё другое. И я другая. Я не Белль. Она смогла полюбить своё чудовище, разглядеть в нём искреннюю и светлую душу. А я смогла? Разве нет? Несмотря на всю внешнюю суровость, Рафаэль очень добрый и честный. Всегда говорит то, что думает, не таит ничего внутри. Он искренен, и даже проявления нежности для него не чужды. Совсем не чужды. Белль не побоялась стать с Чудовищем ближе, почувствовав в нём родственную душу. А я? Я почувствовала?

Но всё это лишь сказка, красивая и волшебная. И даже в конце этой истории Чудовище превратилось в принца. Рафаэль никогда не станет «принцем», никогда не станет человеком, не будет жить среди нас. Но ведь и Белль не знала, что её ждёт впереди. Она просто была честна с собой. Она просто полюбила Чудовище.

А я ужасная, противная трусиха. И мне так стыдно за свой поступок, за это малодушие, что хочется вырвать сердце с корнем и выкинуть его в окно, чтобы его растоптали грязные подошвы, чтобы переехали машины, закатывая в асфальт. Чувство абсолютного отчаяния наполнило меня до краёв и уже выплёскивается наружу. Я пытаюсь поймать вытекающую душу ладонями, собрать в неровный комок остатки. Но напротив меня увядшая роза, и кажется, что когда последний лепесток упадёт с неё, то моё «чудовище» умрёт. И так неспокойно, что-то скребётся внутри. Хочется куда-то бежать, хочется его искать. И больше не отпускать…

Я смотрю, как засыхает алый бархат лепестков, как увядают тонкие прожилки, как из прекрасного выходит жизнь. Дни и ночи сменяют друг друга, крутятся вокруг меня каруселью, а я застряла где-то в середине, следя за своей розой. Вырвав из своей жизни Рафаэля, вырвав из его жизни себя, я встала на путь саморазрушения. И почему-то я чувствую, что вместе с собой разрушаю и его.

Сердце заходится, тяжело дышать. Меня окутывает жуткий страх. На месте сложно усидеть, хочется вскочить и ходить бесцельно по комнате от одной стены к другой. Что за странная тревога внутри меня? Что за бредовое предчувствие беды?

Телефон на столе задребезжал, и я как на автомате подняла трубку, даже не посмотрев, от кого звонок.

— Да, — начинаю я, и меня всю трясёт, когда слышу голос по ту сторону.

— Роксана? Это Донателло.

Я иду к окну и открываю форточку, чтобы впустить прохладный воздух в помещение, а то его становится всё меньше внутри моей квартиры. Мне нечем дышать. Резко после того, как я узнала, кому принадлежит голос.

— Донни! — чуть ли не кричу в трубку. У меня появилась хоть какая-то маленькая нить на пути к Рафаэлю. Но с чего бы ему мне звонить?.. — Что-то случилось?

Невнятное мычание в трубке, слышно, как завывает ветер на фоне.

— Нет, ничего пока не случилось. А ты не подскажешь, Раф случайно не у тебя? — говорил черепаший доктор довольно неуверенно, голос слегка дрожал, и ему приходилось делать слишком долгие паузы. Это мне не нравится. На меня накатила паническая атака — свитер стал слишком плотным, было трудно в нём дышать.

— Нет, — с грустью ответила я. — Но почему ты спрашиваешь?

Последовала долгая тишина, затем глубокий вздох и шаги — он явно отходил куда-то подальше от посторонних ушей.

— Маячок Рафа не подаёт сигнал. Обычно такое случалось только когда он был у тебя — он намеренно выключал его. Поэтому я связался с тобой.

— Ты хочешь сказать, что не можешь найти Рафаэля? — меня будто парализовало, и я буквально рухнула на стул. Время, крутящееся вокруг меня, остановилось, замерло на одной долгой секунде. Рафаэль пропал. В голове стали роиться самые страшные идеи насчёт того, где бы он мог быть. Не исключался даже прыжок с моста из-за неразделённой любви. Если это окажется так, то я просто повешусь.

— Да. Но я не думаю, что всё так серьёзно. Просто я был уверен, что он у тебя…

— Донни, ты где? — послышался грозный голос Ди Каприо, который заставил вздрогнуть даже меня.

— Донни, — заторопилась я, зная, что лидер надаёт по голове за разговор со мной. — Скажи, как давно вы его потеряли? Ты хоть знаешь, где он был в последний раз?

— Я спохватился только полчаса назад. Думал, что он с тобой. Обычно мы выходим друг с другом на связь в определённое время, но Раф молчал. С того момента уже прошло около двух часов. Я… я должен был сразу проверить, я ведь думал… я не знал… — теперь мне стало по настоящему страшно. Слыша тревожный голос Донни, слыша, как он начинает впадать в шок, накручивать возможные варианты событий, я сама еле сдерживалась. Но сейчас не время. Рафаэль может оказаться где угодно. Может опять гонять бандюг по всему Нью-Йорку или колесить на своём байке по улицам, чтобы развеяться и забыться.

В трубке опять послышался голос Леонардо и приближающиеся шаги.

— Всё, мне пора, —бросил Донни и отключился.

Приходить в себя я стала только спустя несколько минут, всё это время переваривая информацию. Начинаю возвращаться в реальный мир. Который сейчас час? На часах половина третьего ночи. Какой сегодня день? Прошёл ровно месяц с нашей последней встречи. Боже мой, целый месяц! Я заблудилась в страницах календаря, застряла где-то между числами. Сегодня четверг — день навещать тётю. Я не была у неё уже около двух недель, выпала из жизни. Я боялась чувствовать его присутствие рядом и осознавать, что большего мне не светит. Только тяжёлый взгляд пары глаз, неустанно следящих за мной от дома Бониты до остановки.

А если эти гады смогли собрать для него ловушку? Весь район гудит от легенды о зелёном монстре, шастающем по ночам. Хотя, вряд ли их прокуренные мозги могли что-то такое выдумать. Сердце не на месте. С ним что-то случилось. Это не прогулка по ночному городу, не поездка на байке, не долгие часы наедине с собой или же горящий внутри кураж от поимки новых преступников. Нет, он бы не стал привлекать внимание братьев своим внезапным исчезновением. С ним случилась беда.

Хватаю телефон, быстро набираю номер. Раздражённо колочу пальцами по столу, отсчитывая количество гудков.

<i>— Алло, —</i> доносится сонный голос по ту сторону.

— Дэвид? — вскрикнула я, обрадовавшись, что он так быстро ответил. — Просыпайся, мне нужна твоя помощь. Срочно.

<i>— Что? Что случилось?</i>

— Ты же у меня в долгу? Вот как раз и пригодится. Поднимай свою задницу с кровати и дуй ко мне на машине, — во мне кипел адреналин, и такие моменты заторможенной тупости сейчас невероятно раздражали. Дэвид закряхтел: видимо, стал шевелиться, соображая, что делать. — И ещё кое-что: у тебя есть пистолет?
Аватара пользователя
Yoon Hae
ниндзя
Сообщения: 111
Зарегистрирован: Чт 22 ноя 2018 11:29
Имя: Yoon-ah
Откуда: WA
Благодарил (а): 64 раза
Поблагодарили: 75 раз

Пока идёт дождь

Сообщение Yoon Hae »

Вдвоем. В тишине.

Непривычно тихо в Манхэттене. Улицы не гудят шумом автомобильных шин, не слышен гул толпы, куда-то вечно несущейся. В три часа ночи эта улица будто вымерла. И кажется, что эхо от любого шороха разносится до конца квартала.

— Патроны есть? — тихо спросила я, проверяя магазин. С оружием меня научила обращаться Бонита. Как ни странно, у неё этого добра дома навалом. Хотя, может, и не странно, если учитывать то, в каком районе она живёт. Да и покойный дядя любил такими вещами баловаться. Но я уверена, что большая половина этого оружейного хлама — незарегистрированное оружие. И хотя пару раз она пыталась сунуть мне это для безопасности, но, как законопослушный гражданин, я отказывалась. Если у меня найдут ствол — мне хана.

— Зачем тебе это? — с тревогой спросил Дэвид, послушно кладя ключи мне в ладонь. Я промолчала. Сейчас мне не до объяснений. Мой приятель тяжело вздохнул, чувствуя что-то неладное, прикусил губу, отворачиваясь в сторону. Видимо, думал, стоит ли вообще мне доверять. — У тебя права-то хоть есть?

— Есть, — сразу ответила я. — Мы же в Америке живём.

— В Нью-Йорке, — напомнил парень, намекая, что это, должно быть, единственный город США, где машина не нужна. Я положила пистолет в сумку, обхватила пальцами ключ и подняла глаза на Дэвида, который с опаской глядел на меня. — Знаешь, по району ходит история о зелёном монстре, гоняющем местных нарушителей закона… спасающем жертв от маньяков…

Я строго посмотрела на парня — хотелось насквозь прорезать его лазерами из глаз, да вот жаль, что я не Супермен. Во мне сейчас всё кипело, некогда было стоять и рассуждать, выслушивая намёки Дэвида, что он не псих и что тогда ему реально этот монстр заехал по роже. И что именно он меня спас. И что я сейчас еду к нему на выручку.

— Просто будь осторожна, — добавил Дэвид, видя моё взвинченное состояние. Он был слегка грустный, слегка разочарованный. Тоже нервный. Но не препятствовал мне.

— Спасибо, — ответила я и подошла к водительской двери.

— Надеюсь, — кинул напоследок парень, — он стоит этого.

Я лишь кивнула, давая понять, что стоит. Тысячу раз стоит. И что Дэвид не прогадал, смекнув, что к чему. Я села в машину, вставила ключ в замок зажигания и помчалась с места к своей цели. Видимо, Дэйв понимал, что к чему, но в то же время не хотел в это верить, убеждая себя, что это всего лишь миф и что тогда в моей квартире ему тоже причудилось. Я именно так и думала первое время после встречи с Рафаэлем.

Звук мотора немного успокаивал мои нервы, и чем быстрее я ехала, тем лучше могла концентрироваться. Ох, хоть бы эта колымага выдержала!..

Так, Рокси, надо подумать. Четверг — я должна была идти к тёте. По идее велика вероятность найти его там, но уже довольно поздно. Я пропускаю встречу с родственницей уже второй раз, вряд ли он высматривал бы меня долгое время. Хотя тот район прекрасный рассадник преступности, а для Рафаэля это знак равно с весельем.

Неужели местные «головорезы» смогли его поймать? Заманить в ловушку? Своими прокуренными мозгами они вряд ли бы смогли придумать что-то хитрое. Рафаэль должен был смекнуть что к чему. Хотя он такой неосторожный и самоуверенный!

Педаль газа резко ушла в пол, разгоняя этот пылесос на колёсах быстрее. Кажется, что вот-вот я взлечу на ней — так сильно машина стонала и выла от напора. Как бы колеса не отлетели… Дэвид, наверное, никогда над ней так не издевался. Только, миленькая, прошу, не сдохни по дороге, выдави из себя последние силёнки. Сейчас это жизненно необходимо.

В том, что с Рафаэлем случилась беда, я была уверена на все сто процентов, и не было ни единого шанса заставить меня думать иначе. Хотя, может, он просто решил побыть наедине с собой? Сидит сейчас на мосту, свесив ноги вниз, и размышляет о тяготах жизни. Эта мысль была приятной, но не хотела уживаться в моей голове. Я просто сердцем чувствовала, что с ним что-то не так. Что он один, что он в беде. И ему больно…

На меня накатила дрожь. Было страшно. Не за себя — за него. Из-за неизвестности. Я его найду. Знаю, что найду. Ноги сами приведут меня куда нужно. Иначе я не Роксана Уолкер и моя тётя не самая крутая на районе женщина! Так, ты только не плачь. Сейчас не время распускать сопли и впадать в эмоции.

Вот и знакомая остановка. На общественном транспорте я добираюсь до сюда порядком около двух часов. На развалюхе, которую пригнал мне Дэвид, удалось домчаться всего за полчаса. Удивительно, что мне не встретился ни один полицейский по дороге. И что эта телега ещё жива. Но всё-таки, думаю, это был её последний заезд.

Двигаюсь очень медленно, фары выключены, стрелка спидометра не поднимается выше отметки десять миль в час. Как-то необычайно тихо для этого времени суток на улице. Наркоманы разбежались по углам и вштыренные валяются возле помоек? Вполне вероятно, но не все же сразу. Да и помимо наркодельцов здесь хватает всякой шушеры. А сейчас гробовая тишина.

Завернула за угол и, заглядывая в каждый уголок, всматривалась, вслушивалась. Ну где же ты? Где прячешься? Куда тебя дели? Появилась мысль, что никуда он не делся, а сидит на крыше одного из домов и высматривает меня (или очередного воришку). Я решила выйти из машины. Дело рискованное, но так больше возможностей проверить каждый переулок, куда нельзя заехать на машине. Тем более пистолет у меня с собой, заряженный и снятый с предохранителя…

Ходить в такой тишине по этому району даже страшнее, чем встретить кого-то. Раньше эти улицы не обходились без обитателей, которые как кролики выбегали исключительно ночью. Я прошла дальше, двигалась тихо, на голову натянула капюшон, чтобы быть менее заметной. Хотя это вряд ли мне поможет — всё-таки я единственный человек на улице, — но так мне было спокойней.

Послышался шорох между домами, и, вместо того чтобы остановиться и прислушаться, проверить безопасность того места, я ринулась туда как сумасшедшая. Тихо, вонь вокруг поднимается ужасная. Возле контейнера зашуршал помятый пакет — из него вылетела жирная крыса, махнула трусливо хвостом и умчалась в темноту. Раньше бы я заорала во всё горло, но то ли обстановка не та, то ли мастер Сплинтер так на меня подействовал — отвращение к крысам у меня пропало.

Что-то стало дребезжать, воздух разносил низкие басы колонок. Буквально через минуту я уже чётко могла слышать музыку — агрессивный уличный рэп, звучащий из проезжающей машины. Выходить не стала, решила скрыться пока в темноте среди мусора, а то так мне до Рафаэля не добраться (если я вообще смогу его найти). Мимо проехал чёрный автомобиль с открытыми окнами и широкими блестящими дисками на колёсах. В ней было как минимум двое — густой дым выходил наружу, заклубившись вокруг транспорта. По запаху напоминает дохлого скунса, значит травка. Я подождала, пока машина проедет мимо, и вышла из переулка.

Закралась мысль о том, что тот коротышка жив. Не знаю, почему я его сейчас вспомнила, но вполне вероятно, что он захотел бы отомстить мне и Рафаэлю за всё хорошее. Поймать его, держать как наживку, чтобы приманить меня, а потом поиздеваться над нами обоими. Хотя ему легче было бы сделать наоборот — выхватить меня в качестве наживки. Но эта идея тоже имела место быть.

Я повернула на самую тёмную улицу района — помнится, здесь Рафаэль парковал свой байк. Страшно ступать сюда, тут даже окна на некоторых домах заколочены. Сюда даже местные не суются, судя по обстановке. Шла максимально тихо, хотя старалась двигаться живее. Подошвы еле ступали на безумно шуршащий асфальт — никогда такого громкого асфальта не слышала. Я не имела ни малейшего представления, куда надо идти. Но шла. Знала, вернее чувствовала. И с каждым шагом моё сердцебиение ускорялось всё сильнее.

Послышались голоса, и я замерла. Голоса в тёмном закоулке. Притаилась за углом, чтобы прислушаться. Не похоже по разговору, что это были местные. Говорили очень коротко, без соответствующего акцента, и ни разу не сматерились, что странно. Подкралась по стене к краю и одним глазом глянула. В такой кромешной тьме что можно разглядеть? Хорошо, что сейчас небо ясное, хоть и морозно, но луна светит во всю вместо фонарей. Так даже лучше, пусть и темно, но хоть очертания. Если приглядеться, то можно увидеть и больше.

Пятеро мужчин в чёрном скучковались вместе и что-то обсуждали, то кивали друг другу головами, то ставили руки в боки. Но общая атмосфера беседа была с нотками веселья, дружественная. Кто это и что они здесь забыли?

Вдруг послышался звон железа — один парней в чёрном поднял с земли инструмент, похожий то ли на огромный топор, то ли на кувалду. Блестящая металлическая сторона опасно сверкнула в холодном свете. На всякий случай я достала телефон из куртки и выслала Донателло пустое сообщение — некогда было писать. Не знаю, найдёт ли он меня и вообще стоило ли тревожить его, если мои опасения будут липой. Но так было правильно. Я чувствовала это. Одна из фигур двинулась в сторону, открывая мне картину полностью.

Я видела, как растекается багряная лужа, как сверкает в ней острие сай, как огромная рука безжизненно лежит рядом... И мне стало плохо. Всё внутри похолодело, я не чувствовала своего тела. И ужасный скрипучий шум в голове. Глухота накрыла меня на доли секунды, стреляла в ушах высоким свистом. Всё вокруг замедлилось.

Оружие снова отразило луч луны, возвращая меня в реальность и заставляя действовать быстро, будто воскрешая меня. Всё произошло словно не со мной, кто-то другой вселился в меня и действовал. Кровь разогналась, адреналин на пределе. Я чётко ощущаю своё тело, слышу каждый шорох, замечаю каждое движение. Выставляю пистолет вперёд и стреляю почти не целясь, быстро, пока огромный топор не рассёк Рафаэля пополам. Моя рука не дрогнула. Со свистом пуля вылетает из оружия, грохоча на весь район. Треск соприкасающегося с асфальтом железа неприятно пролетел вокруг нас, застревая эхом за крыши домов, сплетаясь с остатками пулевых отзвуков. Прищуриваюсь, чтобы убедиться, что цель повержена, палец на курке — если вдруг промазала, вторая пуля не заставит себя ждать. Но мужчина в чёрном лежал не шевелясь.

Я стала двигаться вперёд, держа пистолет перед собой. Остальные резко засуетились, похватались за пояса — там, видимо, оружие висит, в темноте не разглядишь толком. Но нападать не стали, видимо, опасаясь отправиться вслед за другом. И что за одежда такая странная на них? Лиц не видно, их закрывает ткань. Это что ещё за маскарад ниндзя посреди ночи? Бред какой.

— А ну-ка быстро отошли от него! — строго приказала я этим ребятам, но те не двинулись с места. — Что, оглохли что ли?

Дуло пистолета опасно уставилось в одного из мужчин, и спустя несколько секунд он примирительно поднял руки и отошёл вместе с рядом стоящим товарищем. Никому не хотелось лежать продырявленным и истекать кровью. А по такой неадекватной, как я, сразу видно, что несколько раз повторять не буду.

— А ты, дрыщ узкоглазый, тоже давай топай к стенке, — крикнула я ниндзя, который стоял ближе всех к Рафаэлю. Тот не торопился слушаться, в руке сверкнуло что-то похожее на маленький нож. Я снова выстрелила, даже не задумываясь. Не в него — предупреждающий в ноги. Парень отскочили от неожиданности и присоединился к своим друзьям.

Подошла к раненому и встала пред ним, не переставая держать всех на мушке. Моя голова была совершенно светлой, адреналин нейтрализовал страх и нерешительность. Если они кинутся на меня все разом, то я успею выстрелить раза два, и то не факт, что попаду. Так или иначе, я в пролёте. Но никто не хочет быть первым, тем козлом отпущения, который кинется на амбразуру и закроет других грудью.

— Роксана, — зашипел Рафаэль сквозь сомкнутые челюсти. Почти невозможно было узнать этот хриплый голос. И мне стало не по себе. — Ухо… ди. Уходи.

— Даже не думай, — спокойно ответила я, продолжая следить за стройным рядом ниндзя. — Ничего-ничего. Сейчас разберёмся. Всё будет в порядке.

Надо что-то делать. Если я начну стрелять, то они кинутся, и вряд ли я одолею всех. Но стоять вот так никто будет — эти ребята не зря притихли и такие послушные. Какая-то подстава со всем этим. Время замедлилось — прошло не больше двух минут, а кажется, что мы уже час тут стоим и играем в игру «кто первый?».

— Эй, ты! — крикнула я крайнему, который спрятал руки за спину. — Швабра в колготках, быстро руки покажи, — тот стоял и даже не торопился выполнять мой приказ. — Я сказала покажи руки!

Сделала шаг к нему с намерением в любую минуту выстрелить. Этот тупизм меня невероятно бесил, настолько сильно, что я готова была выпустить пулю прямо сейчас. Лучше тебе не злить меня, дружок. Во мне живёт тётя Бонита, и если её не слушать, то последствия будут катастрофическими. Я сделала ещё шаг и услышала звук летящего предмета. Всё произошло слишком быстро. Я автоматически обернулась — Рафаэль опёрся рукой об асфальт и метнул в собиравшегося напасть на меня парня металлическим ломом. Тот опустился на колено.

— Осторожно! — успел крикнуть мутант, и я обернулась, но ниндзя уже летел на меня. Снова выстрел. Не поняла, попала или нет, но кто-то из них ударил меня по рукам так сильно, что я выронила пистолет. В ту же секунду мою ногу пронизывает резкая боль. Смотрю вниз — из края сумки торчит какая-то круглая штуковина, прорезавшая мою кожу сквозь ткань джинс. Кровь потекла по ноге — глубоко резанула эта кругляшка. Теперь и вторая нога в бинтах будет. Меня швырнули об стену, я сильно ударилась головой и упала, потеряв на секунды контроль над ситуацией и возможностью здраво мыслить.

— Нет! — донёсся до меня знакомый голос. Как же я давно его не слышала! Как будто я прожила целую жизнь — несчастливую и ужасную. Полную мучений и невероятной пустоты. Всё-таки мне до безумия не хватало его, этого загробного низкого голоса, этого прожигающего меня янтаря… А ещё той лёгкости, которую я ощущала рядом с ним, на его руках.

Как странно: меня сейчас убьют, а я думаю о том, как мало ценила время, проведённое с Рафаэлем. И только сейчас полностью осознаю, чего бы мне хотелось и что творится в моей душе.

Один из нападающих подошёл ко мне и схватил за голову, заставляя смотреть на него. Он смеялся надо мной, так противно, как гиена. Кивнул головой в сторону Рафаэля, намекая своим приспешникам, что моё убийство причинит ему больше боли, чем пытки. Они просто садисты. Я не удивлюсь, если они начнут загонять мне под ногти иголки и заставят Рафаэля на всё это смотреть. Резкий металлический звук — острое лезвие вышло из ножен. Серебряный блеск от отражения луны ударил в глаза, и я ощутила холодное прикосновение оружия к горлу. Рафаэль взвыл, пытался встать, опираясь кулаками об асфальт. Толком не видела откуда, но по его рукам текла кровь. Много крови. Кажется, что на него пролился багровый дождь. И от этого зрелища мне становилось хуже, мне хотелось выть, броситься к нему на выручку. Из меня стали выходить силы, внутри всё похолодело, будто это у меня кровотечение. И я уже не думаю о лезвии возле моего горла, только об алых ручейках, стремящихся вниз по сильным зелёным рукам.

Неожиданно давление на моих волосах исчезает, кинжал падает с треском на землю и ниндзя тоже — рядом со мной, получив в голову удар железной цепью с двумя палками. Всё вокруг вздрогнуло от мощного приземления нашего подкрепления. Я почувствовала облегчение, когда ледяные глаза Леонардо встретились с моими — не думала, что буду так рада его видеть. Сейчас эти айсберги исцеляли меня, заживляли.

— Эй, вы заметили мой приём? — послышался голос Майки, хвастающегося перед парнями, что так ловко вырубил моего палача. — Вот это я понимаю, выход из тени!

Завязалась потасовка. Оставшиеся трое смельчаков не спешили убегать, а решили вступить в бой с тремя громилами. Да, умом эти ряженые в ниндзя явно обделены. Пока вокруг творилась суматоха, я подползла к Рафаэлю, чтобы проверить его. Меня затрясло от того, что я увидела. Шок парализовал всё тело, затуманил мой разум. От этого можно сойти с ума. Вдоль всего панциря образовалась огромная глубокая трещина, из которой сочилась кровь. Кажется, что эта каменная спина разделилась надвое, внутри всё залито багровой субстанцией, но видны мягкие части тела. Словно вскрыли и обнажили внутренности. Еще немного, и они бы его убили — уже практически выпотрошили. Голова кругом шла от бессилия. Собственного бессилия и незнания, как помочь ему сейчас. Руки дрожали, ничего уже не видела сквозь плотную пелену.

— Рафаэль, — окликнула я мутанта охрипшим голосом, прикасаясь к его голове. — Ты слышишь меня? Рафаэль!

Я почувствовала, что он зашевелился — его рука под моей дрогнула. Толстые пальцы обхватили мою ладонь, несильно сжали, сплелись с моими пальцами уже более крепко. Его кожа влажная от крови. И горячая.

— Д-д-д, — шептал он, но я не могла разобрать, подсела впритык и опустилась ухом к его лицу. — Дура, я же говорил бежать, — вымолвил мутант и резко выдохнул. И затих. Замер. Больше не шевелился. Слабая рука уже не сжимала мою.

— Нет-нет! — закричала я. — Нет, не отключайся! Слышишь? Рафаэль. Рафаэль!

Я толкала его в плечо, но это не помогало — он не реагировал. Только не это. Не это. Я не хочу верить, не хочу принимать. Это не считается. Это всё ненастоящее. Очнись же, очнись. Не может вот так всё кончится. Не может вот так он… Нет! Нет. Это неправда. Не хочу верить, не хочу! Не хочу…

Я опустилась рядом, легла напротив него, волосами на грязный асфальт. Приблизилась почти впритык — всё ещё чувствую тепло. Его кровь горячая. Такая же, как и моя. Такая же, как и у всех нас. Шарфом вытираю густые багровые дорожки с лица — дыхания не чувствую. Ладонью накрываю его щёку, будто так могу передать частицу себя, снова заставить его открыть глаза. Будто собираю остатки его души по крупицам, чтобы сложить, собрать снова. Забери мою жизнь. Возьми часть, возьми всю, мне не жалко. Это ведь не должно было так кончиться. Не должно.

Ноздри не шевелились, не втягивали воздух. Над нами — купол. Вакуум. Где-то далеко позади нас — отголоски драки, лязгание металлического оружия, крики. А мы тут. Вдвоём. В тишине. Лбом касаюсь его пропитанной кровью банданы, насильно пытаюсь вдохнуть в него жизнь, согреть похолодевшие губы своим дыханием. Чтобы они снова вздрогнули. И мне так страшно, что они замерли и нет ни малейшего намёка на движение. Я закрыла глаза, чтобы тоже замереть. Чтобы тоже не дышать... Если бы я подоспела раньше. Если бы я не закрыла тогда эту дурацкую дверь, не погрузилась бы в свой эгоизм, растоптавший всё светлое, что уже начало зарождаться в Рафаэле по отношению к людям. Если бы я не разбила вдребезги то хрустальное доверие, которое мы построили. Ах, если бы!

Тяжёлая рука лежала на мне бессильной плетью. Я опустила голову, уткнулась макушкой в его подбородок, скрючившись в кокон. Закрыла глаза и больше не хотела их открывать. Теперь мы вместе, хотя бы так мы вместе. Еле заметным тиком бился пульс, всё медленней, всё реже. Пока не превратился в тонкую полоску. И наступила абсолютная тишина...
Ответить