Вообщем, раз уж появился такой раздел, то его надо непременно пополнять. Что я и делаю В этот рассказ просто выплеснула все, что накипело и нарисовалось в воображении.
Несмотря ни на что….
Луна, кутаясь в темно-синюю шаль облаков, проливала серебристый свет на окружающую местность, а именно – на старое кладбище. Равнодушное сияние озаряло очертания могильных плит настолько четко, что можно было увидеть потускневшие листья могильных венков, резьбу на надгробиях и тусклые остовы оград. Вся эта картина мгновенно наполняла душу тоской, но особо любое сердце сжалось бы при виде фигурки, сгорбившейся на скамейке рядом с оградой. Было понятно, что по своей воле она тут не находилось: это отражалось и в самой её позе, и в настороженном взгляде, и в ёё манере озираться на каждый ночной шорох…В то же время, она выжидающе поглядывала на дорожку от кладбищенской калитки, серебрящуюся посреди темных массивов. Не увидев там искомого, она нервно ерошила рукой длинные волосы и снова озиралась. Кладбище было тихим, но от этого оно не переставало быть частью долины смерти. Тем более для ребенка одиннадцати лет. Мелькнет ли тень пролетающей птицы, шелохнет ли потревоженная ветром ветка облысевшего деревца: ночью все это сбрасывало светлую маску, становясь причиной людских тревог и страхов.
Облака снова заволокли луну, накрыв окрестности некрополя чернильной тьмой. Девочка вздохнула и снова поежилась. Она не собиралась плакать: почти не осталось слез, а без них невозможно было выпустить детский страх, скопившийся внутри…Да и не было в этом смысла.
«Ну когда же они придут?» - билась в голове тревожная мысль, перекрывая все остальные. Вдруг не придут? Вдруг что-то случилось, а она не знает? И не может помочь?
Легкий шорох рядом заставил вздрогнуть и резко повернуться. Несмотря на темноту, девчушка приметила фигуру молодой черноволосой женщины или девушки, одетой в длинное пончо, по цвету схожее с ночным небом. Лицо её было бледным, а глаза -печального фиолетового оттенка. Руками в сетчатых перчатках она перебирала стебель цветка с давно завядшими почерневшими лепестками.
- Ну, здравствуй, Диана - обратилась она к девочке – Ты здесь давно?
Голос её был подобен туману: шел откуда-то издалека, был, возможно, немелодичным и в тоже время сочетание какой-то грусти и легкости делали его особенным.
- Здравствуйте, тетя Кира – ответила Диана, втайне радуясь неожиданной компании.
- Называй меня просто Кирой – поморщилась девушка – Мне так привычней. Ну, так, ты здесь давно?
- Угу
- Все родителей ждешь?
- Угу
- Ну какая-то ты прямо вся хмурая. Нельзя так все время. А времени-то как раз у нас полно…
Диана вздрогнула, услышав эту фразу. Кире не был присущ пессимизм, но знала она это или нет – её фразы порой становились невидимыми уколами, оставляющими довольно глубокий и болезненный след. Хотя, может, так казалось только ей, Диане? Очевидно, Кира поняла, что проявила бестактность, и поэтому поспешила сменить тему.
- Тебе повезло, что у тебя хоть кто-то есть. По крайней мере кто-то, кто о тебе помнит.
Вот я за все это время только это, – она потрясла цветком, сразу же потерявшим один лепесток, - и получила! Безобразие, правда? Я, конечно, могу не слишком трепетно относиться к цветам, но сейчас для меня это – символ внимания и того, кто я для остальных. Вывод крайне беспокойный.
- А кого ты ждешь? – повернула голову Диана.
- Ждала, – поправила Кира – Ждала я родных, ждала я некогда любимого человека…Да что говорить. Может, я казалась ему неисправимой ханжой, но себя ведь не переделаешь. Он этого не понял и…- Кира махнула рукой. Диана склонила голову набок.
- Так это не он подарил? – девочка кивнула на цветок.
- Нет – вздохнула Кира – Это сделал брат. На мой День Рождения…Пожалуй, единственный знал, что я люблю именно такую разновидность. Ну и больше ничего.
Хоть и повествование было тоскливым, но рассказывала Кира таким безразличным тоном, что это вызывало еще большее сочувствие.
- Ну, может, что-то случилось? – робко предположила Диана. Кира взглянула на девочку и вздохнула.
- Как-то я совсем распустилась…Гружу своими проблемами ребенка. Совсем, как Манька с третьей стала, той только дай поплакаться…Не следовало тебе все это рассказывать, тебе и так плохо.
- Но я же тебе рассказывала, как с мамой и папой поругалась, - улыбнулась девочка – И я плакала…
- Это другое дело, – пояснила девушка – Ты человек чистый, как и все дети. А детям нельзя вот так вот засорять себя невысказанными переживаниями. Не смотря ни на что.
Она снова пристально посмотрела на Диану и быстро смахнула рукавом предательскую мокроту с глаз, чудесно помня тот момент, когда эти голубые детские глаза были наполнены слезами и отчаянием. Отчаянием, которое давно не встречала сама Кира, но ненавидела его. Девчушка казалась свежим воспоминанием о жизни, которую она забыла, и это отчаяние заставляло задать старый, давно терзающий разум вопрос: «За что?»
- А я ведь тогда даже не извинилась, – вздохнула Диана – А столько в ссоре им наговорила…Ведь они не виноваты…Ни в чем не виноваты. Я ведь сама под дождь на дорогу выбежала...И машину не увидела, глупая.
Она нарочито засмеялась, но Кира остановила её.
- Не пытайся мне подражать. Будь собой. Ты по-прежнему ребенок, так сохрани в себе искренность, – взгляд фиолетовых глаз девушки был очень серьезным.
- Я думала, так легче…
- Так тяжелее, – после этой исчерпывающей фразы, Кира замолчала, а затем уставилась вдаль и вздернула брови.
- О, вроде твои идут – она поднялась со скамейки – Ну, я пошла. Не буду мешать.
Кира подмигнула Диане, а затем удалилась, держа в пальцах одной руки стебель высохшего цветка. Диана слабо улыбнулась, а затем вгляделась в столь родные очертания, которые облегал свет автомобильных фар.
- Мама…папа…- радостно прошептала девочка, вставая со скамейки и идя им навстречу.
Но никто этого не увидел, зато Диана заметила несколько новых сединок на виске у отца и блестящие в глазах матери слезы. Слезы навернулись и на глаза дочери. А говорили, что духи не плачут…Мама Дианы сжимала в руках букет белых лилий, перевязанный широкой голубой лентой. Вместе родители прошли к гладкому камню нового надгробия, украшенного резьбой в виде падающих звездочек и ласточек, почти теряющих друг друга во внезапном и бесконечном звездопаде…Диана потрогала поверхность своей эфемерной рукой, читая надпись посередине:
Новоробская Диана Федоровна
( 15.04.1994 – 14. 06.2005)
Вечно помним, вечно любим…
Вечно скорбим…
Эта эпитафия словно врезалась в сознание Дианы, как и плач матери.
- Мамочка…не надо, – всхлипнула Диана, положив руку ей на плечо, а затем и просто обняв. Но та почувствовала лишь легкий холодок, пробежавшийся по шее, и шорох вместо шепота: «Спасибо, я тоже вас люблю…Простите меня…». Затем Диана попыталась смахнуть дорожки слез со щек отца: она не привыкла видеть его плачущим. Ей так хотелось показать, что она здесь, она рядом, она их ни в чем не винит…Однако, убитые горем родители ушли, оставив на плите роскошный букет и не услышав слов утерянной дочки. Диана вздохнула, рассматривая свое последнее пристанище. На надгробии был выбит её любимый рисунок, который она нарисовала когда-то в порыве вдохновения, рядом лежали её любимые цветы. Лепестки лилий поблескивали на вновь показавшемся лунном свете, приобретая серебристый оттенок. Диана улыбнулась, потеребив ленточку букета, а затем подняла его и положила на колени. Как ей, теперь призраку, удавалось держать в руках что-то плотное? Может, Кира права и подобные букеты – не просто цветы, а часть любящего сердца, которое никогда не забывает?
«Тебе повезло, что у тебя хоть кто-то есть. По-крайней мере кто-то, кто о тебе помнит.…» - вспомнились ей слова Киры. Да…они помнят. И они по-прежнему любят. Не смотря ни на что…
- Спасибо…- снова прошептала Диана и осторожно выбрала несколько лилий, озаренных серебристой аурой – достойную замену пожухлому цветку у гранитной могильной плиты…